На пару секунд в беседке повисла странная пустая тишина. Сойка, кажется, от удивления умудрилась растерять все слова. И Ласточку, похоже, откровенный ответ Льдянки смутил настолько, что она прекратила наигрывать мелодию.
– И за что же так наказывают? Если не секрет, какой проступок ты совершила? – полюбопытствовал гость.
– Можно, это останется моей тайной? – Льдянка подняла на гостя взгляд, робко улыбнулась. – Я и так уже, кажется, наговорила много лишнего и напугала Сойку с Ласточкой.
Этот рыжий задаёт слишком много личных вопросов, зачем-то пытается вывернуть душу Льдянки наизнанку, вызнать всё. Для чего ему это надо? Что за игру он затеял?
Полтора года назад, Хоко
– Нет, не так! – Ласточка устало прикрыла глаза рукой. – Маленькие шажки. Слышишь меня, ма-лень-ки-е! Всего в полстопы. Попробуй ещё раз!
Беловолосая девочка послушно засеменила по беседке, изо всех сил стараясь не запутаться в узком подоле и не наступить на длиннющие, волочащиеся по полу рукава.
Ещё неделю назад ей казалось, что самое ужасное – это полтора часа неподвижно стоять, вытянув в стороны руки, пока портниха булавками отмечает на каждом из пяти слоёв ткани длину и места, где пойдёт вышивка и лягут складочки.
Сегодня днём девочка поняла, что лучше бы она ещё часок-другой провела в ателье, чем сама одевалась в абито – наряд нарии. Хиден пришлось четыре раза начинать всё заново, пока наконец Ласточка, опекающая её девушка-птичка, – то ли по доброте душевной, то ли от полного отчаяния в способности навязанной ей белобрысой малявки справиться с чем-либо самостоятельно – не помогла, показав, в какой последовательности что надевать.
Теперь же Хиден, нет, Льдянка – здесь всех называют именами птиц – осознала, что и примерки в ателье, и процесс облачения – это только цветочки по сравнению с тем, что её ожидает. В абито ей придётся провести весь вечер. И не просто молчаливой, улыбчивой куклой сидеть за невысокой ширмой в самом тёмном углу домика-беседки, следя за действиями старших товарок, учась церемонии, как она делала последние семь дней – «познавая в наблюдении». С сегодняшнего вечера Льдянка наравне с другими птенцами должна помогать птичкам и нариям принимать гостей: провожать посетителей до гнёзд-беседок, носить подносы с угощением, разливать напитки по чашечкам, играть на флейте и – упаси Огонь! – танцевать.
– Подбородок выше! Движения плавней! – черноволосая красавица продолжила давать указания. – Не надо всё время глядеть себе под ноги: ты же не служанка. Ты птенец, будущая нария, хозяйка. Покажи это гостям.
«Подними глаза. Двигайся плавней»! Как будто Хиден из скромности в пол смотрит. Да если не смотреть вниз, мигом упадёшь!
Девочка в очередной раз наступила на рукав. Не платье – сущее наказание! Эти абито словно особо изощрённые орудия пыток – широкий, туго затянутый пояс заставляет всё время держать спину прямо; подметающие пол рукава постоянно лезут под ноги; многослойный наряд опутывает тело, сковывает движения. А ещё непривычно голо плечам, и ткань норовит сползти всё ниже и ниже, особенно когда наступаешь на рукав. Ну зачем нужны такие длинные рукава?!
А обувь! Неужели Ласточка – хрупкая, похожая на фарфоровую куклу-принцессу, присланную мамой с папой из Китая на прошлое рождество, – согласилась носить тинэ добровольно? Они же такие неудобные: узкие, на высоченной платформе, которая в основании в два раза меньше стопы, неустойчивые.
Всё время думаешь о том, как не упасть, а ещё ведь и тяжеленный поднос с чашками и угощением удержать надо – ничего не пролить и не рассыпать. Тут не до лёгкого порхания по беседке и не до улыбок!
– Молодец! Теперь садись возле стола и… Да не падай, а грациозно опустись! Попробуй ещё раз без подноса.
Хиден покорно встала и вновь присела.
– Отлично. Видишь, ты всё можешь, стоит только постараться!
***
Уф! Хорошо, что это утро уже закончилось! Четыре часа подряд играть на флейте под взглядами незнакомых людей совсем не весело. Беловолосая девочка сняла тинэ, подобрала рукава абито и сразу почувствовала себя увереннее. Она направилась в заброшенную часть сада, туда, где пару дней назад обнаружила старые скрипучие качели. До начала занятий ещё есть часик, можно побыть в одиночестве – отдохнуть от всех.
Как было бы здорово, если бы рядом оказался Тайо! Хиден так устала от этого странного пансионата для девочек – от молчаливой услужливости безымянных, зависти птенцов, недружелюбия птичек, равнодушия нарий, постоянного зубрения правил этикета, от уроков ходьбы и сервировки…