Майта смотрела на мужа больными, безумными глазами.
– Ты не ошибся, Овер, ты не ошибся. Они все умирают.
Калли тихо закрыла за собой дверь, оставляя позади гробовую тишину. На мгновение даже пожалела о минутной ненависти, вызванной вздорностью хозяйки. Как она могла забыть, что рассказывала тётя Галлия?
Ведь наречённый госпожи Майты был боевым магом. Говорят, последним боевым магом в Королевской школе, происходящим из рода людей.
Интересно, госпожа Майта его сильно любила?
Ноябрь, Огненный город
Первый младший курс по домам разъехался поголовно; кроме Тенки, не осталось никого.
Неудивительно: родители новичков горели желанием приласкать детей, которых не видели полгода, повозить по гостям в преддверии праздников, похвастаться способным чадом.
Тенки, наверное, тоже мог бы отправиться домой, какие-то деньги у него имелись, государство не жадничало, выплачивая нуждающимся небольшую стипендию. Заявление на эту стипендию Тенки подал ещё в первый день в школе, когда их, новичков, привели в канцелярию – регистрироваться. Но деньги деньгами, а поедь он домой – времени на учёбу не останется, мать не преминет воспользоваться физической силой единственного сыночка, – уж чего-чего, а сладких мечтаний о ласковой встрече Тенки не питал.
На эти каникулы он поставил перед собой цель и собирался приложить все усилия по её достижению.
Выучить, наконец, этот идиотский эльфийский.
Тенки окопался в библиотеке – выбираясь отсюда только по естественным надобностям. Облюбовал глубокое удобное кресло у окна: на расстоянии протянутой руки шкафы с учебниками младших курсов, совсем рядом – низкий полированный стол. Всё чёрное – от кожи кресла до столешницы, – даже школьная форма чёрная, и, помнится, поначалу Тенки изрядно поразила эта малопонятная страсть к отсутствию цвета.
На первом уроке, когда учитель, приведя его в класс, что-то долго и заунывно объяснял будущим соученикам, Тенки обвёл взглядом класс – и обомлел. Все они – глазастые, длинноухие, пестроволосые – были одинаковыми. Куда ни посмотри, одно и то же лицо, размноженное на добрый десяток, сплошной чёрный цвет формы с жёсткими стоячими воротниками и белые полоски рубах из-под них. И одинаковая заинтересованность в чужих непривычно огромных глазах.
Тенки понадобилось немало времени, чтобы свыкнуться с ними, а им – чтобы начать считать его не то чтобы своим – просто хотя бы равным. Таким же живым и мыслящим существом.
На первых порах всё общение между ними сводилось к одной схеме: Тенки сидел молча, а когда кто-то считал нужным к нему обратиться, твердил одно: «а эйени веле» – «я не понимаю». Потом, когда словарный запас чуть увеличился, подросток научился понимать и строить самые простые фразы вроде: «что это» и «куда идти». Узнал вопросы «кто», «где» и «когда». Понял, что его называют «нинъе» – «иной человек», а они – «элхе». И выучил главное слово для каждого ученика Королевской школы – «махиэ» – магия.
Через пару-тройку месяцев безмолвия Тенки вдруг понял, что вполне сносно может общаться. Откуда-то сами собой вылезали подходящие слова, грамматика связывала их в предложения, и даже переливистым интонациям эльфийской речи он, кажется, научился подражать. Соученики привыкли к «паршивой нинъеской овце в порядочной элхеской стае» и порой спрашивали совета по математике – единственному предмету, где Тенки не то что не отставал, а вовсе и опережал свой класс – во многом по той простой причине, что математика не требовала знания эльфийского. Словом, всё шло хорошо, пока...
Пока не начались каникулы.
Сокурсники исчезли вмиг – кое-где по школе ещё бродили призраками старшие ученики, но все новенькие уже уехали домой, сопровождаемые внимательными взглядами родителей. Говорить стало не с кем: учителя тоже проводили отпускное время где угодно, но не в школе, а оставались тут разве что молчаливые смотрители да приходящие раз в три дня уборщики.
Тенки чувствовал, что эльфийский выветривается из головы бешеными темпами.
– Хм, как-как? «Удвоение согласной основы глагола с последующим твёрдым «э» даёт повелительное наклонение», – склонясь над учебником, который притащил ему один из сердобольных преподавателей – старое издание на языке нинъе, Тенки попробовал прочесть написанное вслух. – Что за хренотень?! Ага, вот примеры...
Почти разлёгшись на столе, Тенки принялся увлечённо переписывать правило: так верней запомнится. Эльфийские каракули из того же цирка – чем больше пишешь, тем лучше получается. И зачем у них такие непонятные буквы, чем им всеобщий не нравится? Зачем вообще всеобщий придумали, если они тут его не признают?