– Ты куда? – сзади раздался крик Тардиса.
– Пойдём за ним, – и холодная интонация Виллиэ.
Опять наступило молчание. Тенки не знал, о чём с ней говорить. Ему никогда раньше не приходилось разговаривать с эльфийкой.
Кажется, она испытывала похожие трудности. В лицо ему не смотрела, всё больше оглядывалась по сторонам. Вдалеке слышались оживлённые голоса. У дальней стены весело смеялись и звенели бокалами.
– Я думала, здание школы гораздо больше, – вежливо сказала девочка.
– А-а... – протянул нинъе, проклиная себя за идиотизм.
– Я здесь впервые.
– М-м... Э-э... Нравится? – он ведь правильно говорит?
– Что нравится? – огонь, неужели слямзил что-то не то? – Школа?
Она наконец-то посмотрела на мальчишку, с удивлением приподняла брови.
– Мне здесь не учиться. Королевская школа это Королевская школа.
Разговор опять издох.
Тенки уставился на свои руки, вывернул ладони линиями наружу. Как назло, в голову не приходило никакой хорошей темы. О чём вообще полагается беседовать с эльфийскими девами?
Украдкой он глянул на девчонку. Она сидела на самом краешке стула, чинно выпрямив спину, рыжевато-жёлтые волосы заплетены в высокую причёску. Большие эльфийские глаза, со складкой века, что начиналась прямо от внутренних уголков глаз – ещё одна расовая черта, – медленно двигались, осматривая зал.
Она, верно, сейчас жутко злится, что в собеседники ей попался неотёсанный нинъеский болван.
Надо срочно что-нибудь сказать.
– Э-э, – неопределённо пробормотал Тенки, с ужасом вдруг понимая, что не знает, как к ней обратиться – забыл имя!
Большие глаза – тёплого тёмно-карего цвета – повернулись к нему, взглянули вопросительно-высокомерно.
– Скорей бы начался вечер, не правда ли? – промямлил Тенки, теряя малейшую нить смысла в страшном кошмаре, что по недоразумению звался светской беседой.
– Вам надоело моё общество? – она усмехнулась краешками губ, а глаза оставались равнодушными.
– Что вы, – поспешил мальчишка ответить ходовой фразой – благо помнил её до малейших смысловых интонаций, – мне очень приятно с Вами беседовать.
– Говорят, Вы – настоящий гений? – спросила вдруг рыжая, и на бесстрастном лице появился наконец проблеск живой эмоции – слабого интереса.
– Э-э-э... – опять растерялся нинъе. По эльфийским правилам прямую похвалу надлежало отрицать, но как назло в голову не лезла ни одна подходящая формула отрицания. – Что вы, – сил хватило лишь повторить недавнее выражение.
– Да-да, – настаивала она, – даже мой кузен упоминал Ваше имя. Да и когда меня представляли Вам, было ведь сказано, что с июня Вы переходите на четвёртый младший курс? Это потрясающе.
– Что вы... – ох, чтоб огонь тут всё пожрал! Когда же эта пытка кончится?
Видимо, из-за его невразумительных ответов не в состоянии придумать, как ещё продолжить разговор, она снова замолчала.
Время таяло в ладонях, как осенний снег. Леттине исподтишка поглядывала на сидящего напротив мальчика – и, незаметно для него, пряча руки под персиково-белыми кружевами, нервно сжимала кулачки.
Она была ему неинтересна, это ясно.
Мальчик отвечал малословно, сам почти не заговаривал. Смотрел куда угодно, только не на неё – за всё время разговора их глаза встретились едва ли раза два, и ей стало понятно, что он тяготится беседой.
Из вежливости Леттине пыталась не дать ему сообразить о её догадке, но всё же такое откровенное пренебрежение огорчало.
Перед девочкой сидел единственный не элхе в Королевской школе. Кузен не раз упоминал об успехах новичка-нинъе – да и сказал же один из здешних учеников, когда представлял их друг другу, что с нового учебного года светловолосый мальчик переходит на четвёртый курс. Забавно, это значит, кузен, третьекурсник с июня, теперь станет младшим для недавнего новичка.
Однако Леттине представляла себе знаменитость Королевской школы немного иначе. Более, как бы это сказать... впечатляющим. Перед ней же находился невысокий, на вид совершенно обыкновенный нинъеский подросток. И к тому же не проявлял к собеседнице ни малейшего интереса.
Чтобы не смущать нинъе непрерывным глазением, Леттине безразлично осматривала зал. Оттого и целеустремлённо приближающегося к ним темноволосого элхе она заметила первой. Вскочила, хотела было склониться в приветствии, адресуя его и двум следовавшим за темноволосым, но все трое, казалось, её словно не заметили.
Элхе – теперь она его узнала, Мурасе-Ито-диэ, по характерной форме ушных раковин, семейная черта, – остановился перед ними, посмотрел на молчаливого нинъе, который тоже вскочил и как будто подобрался.