– Ты говоришь быстро. Не понимаю, – девочка дёрнула его за рукав формы, прерывая словесный поток. – Что ты хотел показать?
– Ах да, извини, – лягушонок достал из кармана пиджака прозрачную пластинку размером чуть меньше ладони, осторожно протянул. – Это мана.
Хиден повертела пластину в руках. Стекляшка и есть! Тяжёлая, прохладная хрусталина. Что в ней особенного? Линза, увеличительное стекло? Девочка посмотрела через пластинку на кленовый листик – да нет, не увеличивает вроде, – подставила её под луч света – тот преломился, запрыгал по земле солнечным зайчиком. Стекляшка! Фу!
– Мана, – повторил Дани, на всякий случай и мысленно тоже: – (Око).
– Знаю, – Хиден кивнула, показывая, что слово ей знакомо, и недоверчиво сощурилась. – (Это у тебя вместо очков?)
– Ты чего! – мальчик осторожно выхватил из рук беловолосой пластинку. – Мана – это для книжек. Картинки смотреть.
Значит, всё же линза. И стоило из-за увеличительного стекла такой шум поднимать? Глупый лягушонок!
– Смотри, – Дани тем временем открыл книгу – учебник – где-то на середине и аккуратно положил хрусталик на одну из иллюстраций.
Несколько секунд ничего не происходило, а потом изображённый на рисунке цветок вдруг стал как настоящий – появился над пластинкой, расправил маленькие острые листики, раскрыл бутоны. Хиден даже показалось, что он источает тонкий пряный аромат.
– Ниера, цветок забвения. Произрастает на границе Валиссии и Сорэнарэ, цветёт в сезон дождей. Стебель и листья используются для приготовления обезболивающих настоек, из цветов валиссийцы делают хмельной напиток, – мальчик зачитал надпись под картинкой вслух.
– Красивый, – произнесла Хиден чуть слышно и попыталась коснуться нежно-лиловых лепестков. Цветок вновь спрятался в книгу, оставив лишь тонкое пощипывание магии на кончиках пальцев.
– Интересно, а почему цветок забвения?
– Не знаю, – девочка пожала плечами. – Слушай, а при помощи этой пластинки можно любые картинки так смотреть?
– Нет, – Дани убрал хрусталик в карман, закрыл учебник. – Только в книжках, на которые специальное заклинание наложено, для других не сработает.
– А что за заклинание?
– Какая-то ремесленная магия. Не знаю, – лягушонок пристально посмотрел на Хиден, усмехнулся. – Забудь. Не женское это дело – заклинаниями интересоваться.
***
– Огонь растапливает лёд, – из-за неплотно закрытой двери раздавался детский голос, неуверенный, но старательный, – огонь отбрасывает тени.
Орриэ-лаэ остановился, прислушиваясь. Улыбнулся: баллада была из любимых. Предсказание-пророчество, вплетённое в стихотворные строки – о защитнике Огненной девы, хранителе её, наставнике и верном помощнике. Баллада, написанная давно, столетия назад, оживала новыми красками, выводимая неумелой ещё в элхеском языке девочкой.
Пение – неплохая тренировка. Неплохая тем более в изучении языка анедве-ми, высота тона в котором определяла порой малейшие смысловые различия. Чем чаще Хиден будет петь, тем чище, тем красивее станет её обычная речь.
– Шагни в огонь! – мелодия сменила тональность, ударила силой. – Не выбирай дороги длинной, проторённой. Шагни в огонь! И сильным стань в огне, никем не покорённом.
Захваченный музыкой, алор тряхнул головой. Слишком хорошо известные ему слова терзали сердце.
Никто не знал, о ком именно повествует баллада. Никто не догадывался, какой из Огненных дев она посвящена. Это было пророчество без указания срока. Возможно, оно относилось к давно ушедшему. Возможно, говорило о будущем. Возможно, воспетый в балладе герой принадлежал миру сегодняшнему.
Орриэ-лаэ был знаком с различными версиями толкований баллады. С давних пор немало поэтов и сказителей пыталось вложить своё в простые строчки. Каноническое толкование гласило: когда-то появится человек, на роду которому написано воспитать новую королеву. Тот, кто разрушит глиняного колосса издряхлевшей политической системы. Кто возродит иную страну, милостивую ко всем своим обитателям.
К сожалению, слова пророчеств туманны и подходят к чересчур многим знамениям.
– Шагни в огонь! Забудь себя, отбрось печали и тревоги. Шагни в огонь! Ведь для тебя давно уж нет другой дороги, – урок пения продолжался.
Алор вздохнул, снова улыбнулся – на этот раз невесело. Медленно отошёл от двери, за которой упражнялась девочка, свернул на балкон – бездумно, не замечая окружающего. Жаркий воздух ударил в лицо, воскрешая в разуме слова песни.