– Разве ты не пойдёшь со мной? К нам.
– Ещё чего!
– Так и будешь Марину с Павлом мучить?
Максим разразился нудной лекцией на тему: как трудно жить обычным людям с такими, как они. Говорил убедительно. Сашка и сам испытал кое-какие неудобства, поэтому не спорил. Сашкиным родителям проще будет схоронить его, чем постоянно находиться под напряжением непосильной ответственности за судьбу необычного ребёнка.
– Дело-то простое. Имитируется смерть. Родные прощаются, оплакивают, а ты переходишь на другой уровень жизни – вне времени.
Сашке стало нехорошо. Макс продолжал его уговаривать, а мальчик уже чувствовал: никакого выбора нет. Он побывал в том злосчастном дне, когда его похоронили, и видел следствие ещё не данного согласия. Вернулось знакомое с детства ощущение предопределённости и обмана. Молча вышел в коридор, обулся, схватил куртку и открыл дверь. Перед ним на лестничной площадке стоял Максим. Мальчик совсем чуть-чуть удивился и пробубнил:
– Мне надо кое-что… Я сейчас…
Рванул к лестнице. Опасения, что отец побежит за ним, не оправдались. Уже на крыльце Сашка замер – понял, гостю незачем гнаться за беглецом, Максим вернулся на несколько минут обратно и спокойно говорит нежданно обретённому сыну всё, что считает нужным. «Удобно», – подумал Сашка и заметил, семенящую к ступенькам соседку.
– Тётя Даша, – кинулся он к ней, – где меня похоронили?
– Господь с тобой! – отшатнулась женщина, – чего мелишь-то?! Вот, скажу отцу, будешь знать, как проказничать!
Она обошла Сашку, сделав непроницаемое лицо, скрылась за дверью. Слышно было, как она говорит: «Напугал, Ирод, надо, чего удумал. Похоронили!»
Он не там, где хотел оказаться, это ясно. Сашка силился вспомнить, что говорил Максим о том, как попасть в нужный день. «Надо через пять лет, через пять лет, когда мне исполнится двадцать… Пожалуйста» – как молитву повторял он, поднимаясь на третий этаж. Представил себе календарь в прихожей соседки, на нём листочек с числом пятое декабря, саму тётю Дашу в кресле перед телевизором.
Позвонил в её квартиру. Послышались торопливые шаги. Дверь резко распахнулась, пухлая рука втащила Сашку через порог.
– Не говорила ещё. – Соседка оправдывалась. – Марина как тень ходит. Скажу, скажу, не волнуйся. Ты где два дня-то пропадал? Иди на кухню, покормлю.
– Не, не надо. Я спросить пришёл, – помявшись немного, задал всё-таки волнующий его вопрос, – где могила?
– На что тебе?
– Посмотрю.
– Ой, Саня, – запричитала женщина, – побойся бога, зачем на могилу-то?
– Скажите, а то я до ночи искать буду.
– Ладно. Записочку напишу, где очки? – неожиданно спокойно и деловито она занялась поисками ручки, очков и листа бумаги.
Вскоре Сашка, сжимая в кулаке шпаргалку с названием аллеи и номером захоронения, топал в сторону кладбища.
5. Сестра
Оградки пока не было. Только крест, приставленный к нему большой Сашкин портрет в металлической раме. Холмик укрывали венки, в банке с водой застыли живые розы, такие же, как на фотографии у родильного дома, только там их держала мама. Лёгкий морозец тронул лепестки, выглядели цветы кустом из сказки, на который дохнула Снежная королева.
Что он хотел здесь найти? Слёзы катились непрошенные и неостановимые. Вот и всё. Нет никакого выбора. Согласится Сашка уходить в безвременье с объявившимся отцом или нет, без разницы. Вот она могила. Смерть, если не имитируемая, так настоящая.
– Это твой брат?
Сашка медленно повернул голову. Рядом стояла девочка, чуточку похожая на кого-то знакомого.
– Чего подкрадываешься? – грубовато сказал он, стесняясь слёз.
– Мы к папе пришли. Вон, видишь? Мам Таня долго будет около него, замёрзнуть можно, вот я и брожу. – Она указала яркой варежкой себе за спину. Там через три ряда могил была видна склонённая фигурка женщины. По-прежнему доброжелательно девочка сообщила: – этого мальчика здесь не было, когда мы раньше приходили. Брат?
– Нет, – замялся Сашка, не зная как объяснить своё сходство с портретом, – я его знаю. Что с твоим папой случилось?
– В аварию попал. Подстроили, наверное. Он бизнесмен.
Они опять оглянулись. Сашка кивнул, соглашаясь. Человек при жизни был богатый, судя по могиле: большая огороженная площадка, мраморная плитка вокруг памятника, да и сам памятник – белая фигура сложившего крылья ангела.
– Тяжело вам с мамой, – сказал он, чтобы не молчать, – дела вести.
– Какие дела! – мелькнул огонёк варежки, – я несовершеннолетняя, а маму выгнали из дома, как только она доверенность на дядю написала.