– Ведёшь себя, как маменькин сынок.
– Я и есть маменькин сынок. – Сашка, чувствуя, как растёт обида, зло добавил, – во всяком случае, мама для меня важнее, чем какая-то глупая самовлюблённая девчонка!
– Думала, тебе интересно. – Нора забралась на сухой камень, обулась и скомандовала, – так и быть, пошли. Заблудишься ещё.
Вылезая наверх и шагая по серой дороге, Сашка мысленно ругал себя: «Зачем я только согласился идти! Теперь мать, как и прежде, будет пасти целыми днями, ни на шаг не отойдёшь!»
Нора шла быстро, на спутника не оглядывалась. Обиделась, наверное, за «глупую девчонку» Сашка понимал, надо бы извиниться, но боялся сделать ещё хуже. Когда спустились с холма, она повернула на пляж. Сашка поплёлся было за ней, но девочка остановила его презрительной фразой:
– Я поплаваю, а ты к мамочке беги. Пока! – пошла с независимым видом. Как будто от назойливой мухи отмахнулась.
Не стал догонять и даже думать о ней, помчался к гостинице. Предки с ног сбились наверняка. Начал с волейбольной площадки. Там продолжала играть та же команда. Сашка спросил у знакомого парня, который готовился к подаче.
– Меня никто не искал?
– Не-е, – ответил тот, – нам одно очко осталось закатать, не уходи, поиграем.
– Не могу. Мне найти надо...
Волейболист высоко подкинул мяч и сильно ударил, как пушечный снаряд послал.
Сашка ринулся к главному входу, не слыша слов:
– Тебя ищут или ты ищешь, сам не знаешь. Перегрелся, чувак.
Сашка забежал в холл и сразу увидел маму. Она спокойно беседовала с пухленькой блондинкой, покачивая головой так, как это у неё бывало при благодушном настроении. Блондинку заждались приятели, она простилась и ушла. Самойлова обернулась к возникшему рядом сыну
– Ты здесь? А папа пошёл за тобой.
– Я только оттуда, – сказал Сашка, подразумевая волейбольную площадку.
– Разминулись, наверное.
– Нет, – подошёл к ним отец, – я сначала газету покупал, вижу – сынуля несётся как угорелый. Сам догадался, что пора? Ну? В кино идём, как собирались?
– Опоздали, наверное, – удивился Сашка.
– Успеваем с запасом.
Отправились в кинотеатр. Посмотрели кинокомедию. Потом бродили по набережной, сидели в открытом кафе. Вечер прошёл отлично. Одно было удивительно: Сашка думал, они с Норой долго гуляли, оказалось – полчаса всего.
Это случай вспомнился зимой, когда августовское путешествие стало приятным воспоминанием.
Опыт летнего отдыха многому научил Самойловых, они основательно перестроили семейную жизнь, приспосабливаясь к необычным обстоятельствам. Во-первых, Сашке строго-настрого запрещено одному выходить из дома. Во-вторых, мама оставила работу. Вернее перевелась на полставки, чтобы стаж не терять. Детишек с непростыми логопедическими проблемами приводили к ней домой. На оставшиеся полставки в садик устроилась выпускница педагогического университета, занималась с группами.
Жизнь «под колпаком» Сашку поначалу тяготила, но родители научились даже присутствуя в той же комнате, что и он, давать ему свободу. Обходилось без подглядывания и подслушивания, чем это сын занимается.
Вылазки на дружеские посиделки разнообразили жизнь, но были они редкими, ведь одноклассники учились как заведённые, впереди страшный ЕГЭ и судьбоносное поступление в ВУЗы.
Сашку, понятно, родители друзьям сдавали с рук на руки и также получали обратно. Хотя ему самому это казалось излишней предосторожностью, ведь он научился попадать, если не в текущий день, то в следующий. Отец на это говорил: «Не торопись жить, цени каждую минуту из отпущенных». Сашка в глубине души не соглашался, ведь минуты для него, строго говоря, не существовали. Каждую из них, оставаясь один, он мог жить бесконечно.
Так, однажды, лежал он в кровати и не мог уснуть. Думал. Мысли мельтешили самые разные – о грядущем. Этим летом исполнится семнадцать, а через год восемнадцать. Идти в армию или перескочить сразу в двадцать семь лет? Хотя, какие двадцать семь, он в двадцать умрёт. Уже и могилу видел. Предупредить родителей: мол, явлюсь после смерти, не удивляйтесь? Пожить-пожить, а когда надоест, вернуться в двадцать лет аккурат ко дню кончины? Чушь какая-то. Мать с отцом, хоть и подготовлены прежними событиями, всё-таки не охота их пугать.
Чем дольше Сашка думал, тем скучнее ему становилось. Да, он не согласился переходить в непонятный мир без времени, куда звал Максим. Предпочёл привычное существование, но и здесь не чувствовал себя «в своей тарелке». Какой-то он неприкаянный. Ровесники со своими смешными заботами и планами казались инопланетянами, вернее, себя он чувствовал инопланетянином среди них. Ненадолго забывался, оказываясь в компании, убеждал себя, что ему интересно и удобно, позже приходило горькое послевкусие. Будь кто из парней в его шкуре, посмотрел бы Сашка на него.