Хо отвернувшись к вознице, забилась в самый уголок и замотала лицо концами платка, но молчала, как партизанка.
В городок с почти земным названием Междуречье, они прибыли к завтраку, и Стан, уставший от ожидания скандала, недосыпа и вони, с удовольствием вылез на свежий воздух. Слуги быстро и умело выгрузили багаж, и хутам счастливо посеменил к видневшимся в конце пустыря сараям, надеясь на сытный обед.
Таш, приказав Памо никуда не отлучаться от сидящих на куче багажа дрессировщика и девчонки, отправился выяснять, когда можно будет отправиться дальше. Он был твердо намерен наверстать упущенное время, и Стан был уверен, что это неспроста. Но ничего не спрашивал и вообще старался вести себя как можно неприметнее, и так чуть не выдал себя легким обмороком и невероятным, просто сосущим чувством голода. Словно из организма мгновенно испарилось несколько килограммов веса.
Что интересно, сползающие на бедра дорожные штаны, сидевшие до побега мангуров довольно плотно, подтвердили справедливость этого вывода.
— А это что за деревенщина тут расселась? — Вошедший во двор рослый детина высокомерно рассматривал ожидающих транспорт пассажиров, и хотя пока его взгляд не добрался до спутников Стана, у парня нехорошо сжался желудок.
У этого аборигена был вид типичного рыночного рэкетира. А длинная жилетка с незнакомым гербом на груди и висящий на поясе короткий меч в ножнах заставляли с огорчением заподозрить, что продажных стражей хватает не только в россии.
И хмурые взгляды селян, старавшихся стать незаметнее, лишь подтвердили эту догадку.
— Что делать будем? — одними губами спросил Стан у добродушного и простоватого Памо, и словно впервые увидел наемника, таким проницательным и острым стал взгляд голубых глаз.
— Ничего, — так же неслышно прозвучало в ответ, — я заплачу.
Стан осторожно кивнул и, откинув голову на плечо, чтоб лучше видеть весь двор, незаметно задвинул ногой клетку за себя. А потом принялся осторожно потирать и разминать руки, готовясь, если что-то пойдет не так, вступить в бой. При встрече с такими самоуверенными амбалами никогда нельзя знать наверняка, что придет в их неотягощенную моральными принципами голову. Один из таких дебилоидов как-то прикопался к Косте возле маленького самопального рынка, куда мать посылала его за домашним молоком.
А у Костика как раз болел зуб, и он стоял перед неразрешимой дилеммой, выпить еще таблетку анальгетика или все же сказать матери, чтоб отвела к зубному? В маленьком городке все знали, кто из стоматологов лучше и безболезненнее всех ставит пломбы и очередь к Георгию Сергеевичу Ли была за два месяца.
Вот и рубанул со злости амбала по протянутой ручке так, что тот аж присел на асфальт от боли. Но, что смешнее всего, почему-то не обозлился, а восхитился, и с тех пор всем хвастался, что Костян ему дружбан.
Туземный аналог гаишника неторопливо топал мимо путников, и находил все новые причины для придирок. Одни грязи натащили, другие что-то подозрительное везут, третьи вообще на воров похожи. Люди бледнели, терялись, совали вымогателю монеты, выслушивая его грубости с таким видом, словно им оказывают величайшую милость.
И с каждым шагом он все ближе пододвигался к Стану и его спутникам. Вот до них осталось всего три путника, два… один… Костик старался смотреть себе под ноги, вовремя вспомнив мамины лекции о том, что психи и воры звереют от прямых взглядов.
— Ну а вы чего потеряли в нашем городе? — похоже, амбал устал, раз начал повторяться, едко подумал Стан, и, заинтересованный воцарившимся непонятным молчанием, осторожно поднял глаза.
Абориген смотрел куда-то мимо них, и в его взоре бушевало просто море ненависти. Кто вызвал в рэкетире эту жгучую злобу, выяснилось сразу, стоило Стану проследить за его взглядом.
Но, еще даже не найдя взглядом среди направляющихся в их сторону грузчиков и незнакомых людей коренастую фигуру Таша, парень почему-то заранее знал, на кого именно так уставился стражник.
Нет, больше не смотрел. Развернулся, словно припомнив о важнейших делах, и торопливо уходил к воротам, ведущим в город. Практически убегал.
— Есть два хутама, один идет прямо сейчас, семья оружейника торопится на похороны дедушки, второй после обеда, — сообщил, подойдя, Таш, — думаю, лучше отправиться со вторым, ехать с родичами почившего плохая примета.
Стан ничего не знал ни о приметах, ни о правилах, он четко чувствовал одно, нужно выбираться отсюда как можно скорее.
— Лучше сейчас, — его ответ прозвучал в унисон со словами Памо.
— Ну… если вы не против, едем сейчас, — Таш поглядел на них испытующе и помрачнел, — Стан, отведи Ливу умыться, пока грузят наш багаж. Продукты на завтрак купим по дороге, тут пока ничего не готово.
— Мы поделимся, у нас много еды, — замотанная в темный платок женщина с заплаканными глазами явно радовалась неожиданным спутникам.
— Хорошо, — согласился Таш, — тогда я заплачу за свободное место.
Меньше чем через пятнадцать минут хутам важно протопал всеми восемью лапами в задние ворота и свернул на тракт.
За это время никто к ним так и не подошел, и никто не остановил на посту, караулящем западные ворота города, и всё же на душе Стана отчего-то было неспокойно.
Их командир успел во время погрузки перекинуться парой фраз с другом и тоже держался очень настороженно. Достал из багажа сверток с ножами и распихал везде, где было можно и даже, на взгляд Кости, нельзя.
Потом устроился рядом со входом, устроив предварительно Хо и Стана между мешками и корзинами. И Костя ни минуты не обольщался мыслями, что беспокоился он в этот момент прежде всего об их удобстве. Ничего подобного, просто старался чтоб не достала шальная стрела, в этом Стан немного соображал, одно время бредил подвигами Робин Гуда.
И все же до самого обеда они ехали без приключений. Перекусили припасами печальных попутчиков, трех крепких мужчин и двоих женщин, одна из которых приходилась покойному дочерью, а другая сестрой, и немного подремали в полглаза.
Деревушка, в которой хутамщик собирался обедать, была той самой, куда спешили люди в темных одеждах, и то, с кем им выпадет ехать дальше, по-видимому очень беспокоило Таша, мрачневшего по мере их приближения к месту отдыха.
В харчевню они шли как по минному полю, внимательно оглядывая придорожные кусты и заборы. Стан уже знал, почему хутамов не подпускали близко к жилью, слишком ядреный запашок был у их навоза. Да и количество удручало.
Однако за кустами их никто не подстерегал, да и в деревне было спокойно. Спутники попрощались и ушли, подарив на прощанье корзинку с пирогами, немногочисленные посетители харчевни были на вид абсолютно безобидными селянами, едущими на ярмарку в большую деревню, расположенную на берегу довольно полноводной реки. Очень приблизительная карта этих мест была намалевана прямо на стене, и Стан постарался запомнить основные ориентиры. Оказалось, что по реке можно будет доплыть до побережья, вот только она делает резкий поворот, обходя гористую возвышенность, и потом добираться до переправы через пролив придется на попутных судах.
Зато тракт, по которому возили пассажиров хутамы, пролегал почти напрямик, по склонам холмов и долинкам, мягко огибая невысокие местные горы. Но деревень и поселков вдоль него было немного, вот и предпочитали те, кто не особенно торопился, путешествовать по реке.
Очень скоро выяснилось, что хутамщик нашел пассажиров, готовых выехать немедленно и Таш отправился на них взглянуть. И снова все оказалось вполне обыденным и безобидным, местные жители везли на ярмарку холсты и коврики и даже у бдительного наемника не вызвали никаких подозрений. Да и двинулись они в путь не в одиночку, а небольшим обозом из четырех хутамов.
Поздно вечером, едва обоз прибыл в прибрежную деревню, Таш купил им места на отправляющийся через несколько минут хутам. Это тоже было одной из особенностей восьминогих бегемотиков, ночью они топали даже быстрее, чем днем.
Спрашивать, почему они не поплывут по реке, Стан не стал. Зачем тратить нервы, ведь все равно всей правды ему никто не скажет. Полчаса, доставшиеся им для отдыха от бесконечного лежания на ковриках, Костя потратил на выгул и кормление малышей. И в очередной раз подивился, как разумно ведут себя мангуры, словно понимают, что у него нет возможности дать им погулять подольше.