— Представь, ты достаешь пилюли отсюда… — тщательно протирая шкатулку и ссыпая туда плоды совместного производства, приговаривал Авронос, — у кого-нибудь зародятся сомнения, что они не драгоценные? У нас в таких шкатулках обычно хранят печати или яды. Ну а к ней — вот.
Покопавшись в шкафу, лекарь нашел расшитый серебром кожаный кисет, подвешенный на цепочку, и подал Консу.
— Его нельзя срезать, в швы вплетена металлическая нить. Если в нем будет храниться твоя шкатулка, все сразу будут видеть, это — великая ценность.
— Не знаю даже… как я тебя смогу отблагодарить, — бережно принимая в руки подарок, растроганно пробормотал Костик.
— Возможно, когда-нибудь и сможешь, — отмахнулся Авронос, — идем ужинать. Потом попробуем вылечить одного моего старого пациента… думаю, с ним у тебя всё получится. А если не получится… он будет молчать.
После ужина лекарь предложил Костику переодеться и они отправились на дело. Назвать по-другому эту авантюру у парня не получалось даже мысленно.
Как выяснилось, пациент жил в городе, не очень далеко, но добираться Авронос предпочел не пешком. Возле широкого и высокого крыльца гостевой части дворца их уже ожидала закрытая коляска.
Запряженный в нее зверь был совершенно не знакомого не только Костику, но и на земле вида. Похож он был на гигантского страуса, с собачьим хвостом и львиной мордой. Сидевший на его широкой спине не то наездник, не то возница держался с очень высокомерным видом, лучше рекламного щита говорившим о том, что его статус здесь много выше среднего. Или статус его транспорта?!
— Кто это? — прошептал парень, устраиваясь на мягком сидении.
— Ты про панга? — Осведомился Авронос, и тут же начал объяснять, — это очень удобный и дорогой зверь. У господина наместника их почти два десятка, и нам разрешено брать панга, когда едем по делам.
— Что он ест?
— А, ты про это! Не волнуйся, панги людей не едят. Только рыбу. Затее бегают быстрее всех остальных животных, и сидеть на нем не в пример удобнее, чем на быке или ослике.
— А покататься… — Костик смущенно смолк.
Ну не зря же ему сразу прямо сказали, зверь дорогой и брать коляску можно только для дела.
— Когда наступает сезон жары, господин Югнелиус переезжает в дом на побережье. Там неподалеку большая ферма для пангов и можно кататься сколько хочешь. За сравнительно небольшие деньги.
— Ясно, — кивнул Костик, разглядывая проносящиеся мимо дома.
Раз Авронос так уверен, что его повезут на побережье, может и правда, он такой ценный лекарь? Вот только почему что-то внутри всячески сопротивляется этому утверждению?
Дом, возле которого через полчаса остановил коляску Авронос, не особенно отличался от соседних. Все они были двухэтажными, внушительными и явно принадлежали не простым жителям.
Зато внутри царило какое-то почти неуловимое запустение. Костик не смог бы связно пояснить, откуда у него взялось такое ощущение, вроде все присутствует. Солидная мебель стоит на своих местах, окна обрамлены богатыми портьерами, картины и люстры говорят о стремлении создать уют. Но вот уюта и не ощущается.
— Мирного вечера госпожа Уликора!
— И вам, Авронос! Проходите, располагайтесь, сейчас принесут напитки. И простите… что вы имели в виду… я не поняла вашу записку?!
Женщина была, наверное, еще молода, лет тридцать от силы. Если судить по каштановым, без сединки, волосам и гладкой коже лица. А глаза, смотревшие на Костика с тревогой и сомнением, выдавали очень старое и уставшее существо, разочаровавшееся во всем на свете.
Это что… её, что ли, лечить? — ошеломленно обернулся к лекарю Костик и по неуловимо горькой гримасе понял, что самое основное впереди.
— Муж госпожи Уликоры заболел больше года назад, — с непонятным сожалением произнес Авронос, глядя мимо подопечного, — и с тех пор его осматривал не только я. Внешне он вполне здоров… но не говорит и не встает. Барсент этого очень… стесняется… и потому отказывается от еды. Думаю… тебе стоит попытаться.
— Авронос?! — женщина до хруста стиснула кулачки, — это… я не ошибаюсь?
— Не нужно прежде времени тешить себя надеждой, — честно признался лекарь, — мой… коллега, очень способный целитель, но опыта у него пока маловато. Если ты сейчас скажешь — нет… или попросишь, чтобы мы пришли позже… когда у Эконса будет больше побед за плечами, он не обидится. Мы просто попьем твоего замечательного чая и поедем домой.
— Господин Эконс… живет с тобой?
— Во дворце наместника, но официально пока только в качестве гостя.
— Тогда я скажу — да, — она не сомневалась ни секунды, и Костику внезапно пришло в голову, что его авторитет очень зависит от того, кому он якобы уже служит, — пройдете к нему… или сначала чай?
— Если повезет, чай будем пить потом, — сразу отказался Авронос, — и не только чай… прикажи кухарке приготовить хорошую закуску… Эконс после сеанса обычно очень голоден.
Врет и не краснеет, — осуждающе вздохнул Костик, обычно! Ха! Всего только раз и вылечил, а у лекаря прозвучало так, словно такие сеансы для него — рядовая вещь.
— Тогда прошу, — хозяйка повернулась и пошла впереди, показывая дорогу.
Идти пришлось всего несколько шагов, в первую же дверь из открывшейся за портьерами освещенной последними лучами солнца галереи. В огромной комнате, определенно бывшей раньше гостиной, еще не горел ни один светильник, и Костик не сразу рассмотрел хозяина.
Но стол, заставленный блюдами, не разглядеть не мог. Потому что почти натолкнулся на него.
Уликора тихо отдала указание сидевшему возле стола слуге, державшему в руках мисочку с бульоном, и тот, облегченно вздохнув, ринулся сдергивать колпачки со светящихся цилиндров. Таких Костик еще не видел, но решил отложить осмотр на потом, сначала познакомиться с будущим пациентом.
Бросил быстрый взгляд по сторонам и первым делом увидел глаза. Необычно большие на исхудавшем лице, умные и скептически-насмешливые. А еще — непримиримые.
Облом.
Полный.
Это землянин сообразил сразу, не зря же ему мама свои книги и журналы чуть не с детства подсовывала, еще когда надеялась, что Костик решит поступать в медицинский. Сдалась только тогда, когда он дорос до ста двадцати кило, и продолжал толстеть. Но знаний, хоть и поверхностных, нахвататься парнишка все же успел… и теперь отчетливо понимал, не захочет этот мужик его слушать.
И верить его байкам не станет, нет в нем ни капли желания жить. Этот — из тех, кого можно хоть взводом караулить, а они все равно влезут на крышу высотки и сиганут вниз. Ясно теперь, почему слуга так обрадовался, попробуй, накорми того, кто каждую насильно влитую ложку бульона немедленно выплевывает назад. По передничку, повязанному поверх вышитой ночной рубахи, видно.
— Барсент… — как-то заискивающе пролепетала хозяйка, жестом пригласив гостей садиться, — господин Авронос привел целителя господина Эконса…
— Подождите, — решительно прервал ее Костик, заметив плеснувшееся в глазах больного презрение, и сообразив, сейчас она все испортит, попытавшись уговорить мужа.
Который именно ей не верит больше всех других.
— Что?!
— Ничего не говорите без моего разрешения, ни слова! — Как здорово, что их препод по ОБЖ был отставным сержантом и умел утихомирить толпу десятиклассников одним рыком, было чему у него поучиться, — Я сам задам вопросы, и отвечать нужно строго по существу!
— Но… Авронос? — Смятенно обернулась женщина к лекарю.
— Иначе я уйду. — Моля богов, чтоб она запротестовала, и можно было отступить с чистой совестью, отрезал Эконс.
В глазах больного на миг появилось изумление и немедленно сменилось привычной пренебрежительной снисходительностью.
— Хорошо, — госпожа Уликора отступила с какой-то обреченной покорностью, и что-то смутно знакомое, промелькнувшее в ее взгляде или движении неприятно царапнуло Костику душу.
Что-то неотчетливое… и досадное, как песок в сандалиях.