— «Палкой», козел, ты перед своей телкой махать будешь! — пошел на обострение ситуации Сергей, прекрасно понимая, пытались остановить его неспроста, и здесь они оказались тоже не ВСЛЕД за ним, а значительно ОПЕРЕДИВ. Значит, пасли именно его. А раз так, значит обострение обязательно будет. Даже совсем и неважно, кто начнет первым. Почему бы не ему?
— Ну ни хрена, крутой выискался! — вроде бы изумился нахальный. — Глянь, майор, хвост распушил, что твой павлин!
— Ладно, заткнись, Эдик! — майор перестал теребить свой патронташ, вздохнул и полез в карман.
Вместо ордера на арест или еще какой хренотени, он достал пачку «Пэл Мэл», устало выковырял сигарету и совсем обречено вставил ее в рот. Взметнулся огонек зажигалки. Пачка снова сгинула в карманах кителя, причем безо всяких интеллигентских выкрутасов, типа, «не хотите ли и Вы закурить?»
Майор сделал глубокую затяжку, зажмурил глаза и выдохнул дым через нос. Взглянул на мир. В мире ничего существенного за это время не произошло. Тогда снова сконцентрировался на Сергее.
— На этом вечерняя программа, полагаю, завершена? — Сергей открыл заднюю дверцу, достал пакет с продуктами и пискнул сигнализацией.
— Не торопись!
В грудь ему ткнулся знакомый полосатый жезл. Майор сделал последнюю затяжку, втоптал окурок в асфальт и снова поморщился.
— Ты это, орел, чой-то на приглашения никак не реагируешь? — продублировал он вопрос своего компаньона. — И сотрудника ГАИ вон уложил на месте… Ну да Бог с ним.
Сергей осторожно поставил полиэтиленовый пакет на землю и укрепил в нем тяжелую бутылку с Кока-колой. Взглянул в прищуренные и холодные глаза майора.
— Кончай этот детский сад, майор! Я не знаю, зачем я вам понадобился, но я не заметил там на дороге никакого поста, или хотя бы драндулета с мигалкой, чтобы ты так вольно махал своей дубиной! А уж в окружении подозрительных лиц, и вовсе не дело пытаться притормозить кого-нибудь!
— Смотри ты, грамотный! — усмехнулся Эдик. Посмотрел на своего дружка в кустах, сплюнул и снова уставился на Сергея.
Тот улыбнулся в ответ, и от этой улыбки майор весь подобрался, и взгляд его стал еще более настороженным.
— Я уж не говорю о том, чтобы кто-нибудь из вашей компании представился… — продолжал давить основами юриспруденции Сергей. — А уж ваше появление здесь раньше меня, вообще подводит меня к мысли отказаться от всяческого с вами общения! Даже если вы, ребята, наперегонки отрапортуете по всей форме!
— А не много ли берешь на себя! — процедил майор. — Я ведь могу…
Сергей колебался не дольше секунды. Да, конечно, сразу же сработал неистребимый рефлекс нелегала-параноика. Но Сергей подавил его — не шифроваться же теперь от каждого фонарного столба! Он — дома. Поэтому он отчеканил:
— Ты ничего не можешь по отношению к подполковнику разведки, майор!
И где-то глубоко в недрах его души встрепенулась гордость при этих словах. Но так глубоко и застенчиво, что он почти не обратил на это никакого внимания. Зато на остальных присутствовавших эта нехитрая фраза произвела видимый ошеломляющий эффект. У Эдика сигарета прилипла к оттянувшейся к низу нижней губе. Глаза майора на секунду выдали замешательство, но молниеносно взял себя в руки:
— Мда? И «ксиву» предъявить можешь?
— Майор, не строй из себя идиота! — сердито ответил Сергей, поднимая пакет. — С каких это пор гаишники стали проверять документы у пешеходов?!
Он уже собрался было уходить, но пожал плечами и довольно миролюбиво сказал:
— Можешь проверить по ДОРовскому телефону номер 26489-К.
И направился к подъезду.
— Эй, умник! — окликнул его голос майора. — Это все херня, чо ты наговорил! Таких телефонов и такой связи в природе не существует, и номер засунь себе в задницу!
— Смотри-ка — всамделишный мент! — усмехнулся Сергей и, набрав код замка на двери, растворился в темноте подъезда.
Глава 3
Этот непонятный эпизод с гаишником оставил довольно противный след в душе Стоцкого. В основном из-за невозможности проникнуть в глубинную сущность материализации на его жизненном пути компании во главе с майором. А еще… прошло уже три дня, но пока никаких последствий его откровенно хамского поведения не наблюдалось!
В Штатах было все ясно и примитивно — с определенного момента ты остался один, а все кто вокруг — враги. И любое их действие трактуешь как изначально враждебное. В соответствии с этой философией и принимаешь решение.
А здесь… на Родине… скажем так, в стране, которую он убедил себя считать родиной, той самой — настоящей… здесь приходилось делать полную переоценку. Хотя, при зрелом размышлении… А при зрелом размышлении выходило, ситуация-то принципиально не изменилась. Изменилась география, а к англо-говорящим врагам добавились родимые соотечественнички. «Как я это называю» процитировал он. И змейкой скользнула параноидальная мыслишка, а мир-то потихоньку ополчается супротив тебя.
В Вашингтоне Сергей часто пытался представить, как будет протекать жизнь в России. Всю сознательную жизнь он готовился, да и, откровенно говоря, его готовили к этой миссии. Она окутывалась неким ореолом таинственности и романтики. Начиная с полной тайн и драматизма истории с отцом, русским по происхождению, который погиб где-то на Ближнем Востоке, когда маленькому Сержу не было и десяти лет. Мать так и не забыла «своего русского». В ее дальнейшей жизни были мужчины, но даже Сергей чувствовал фальшь этих взаимоотношений. А в доме так никто и не задержался…
Именно мать приложила все силы для устройства сына в детский сад, а затем и школу при советском посольстве в Вашингтоне. Благодаря этому обстоятельству, русский язык стал для него таким же родным, как и английский. Появлялись друзья, позже связи…
Йельский университет, предложение ЦРУ, щенячий восторг. Смена фамилии Брайтман, заучивание новой автобиографии «сына» умершего шесть лет назад и в действительности бездетного эмигранта из России некоего Владислава Стоцкого. Внедрение в Министерство юстиции в качестве сотрудника ЦРУ. Четыре года работы на «партнерском канале», где под чутким наблюдением своего руководителя Джеймса Вествуда «попал» в поле зрения российской разведки. «Вербовка», поступление в российскую Дипломатическую Академию и трудоустройство два года назад в Министерство Иностранных Дел. Американцы празднуют успех, их русские коллеги ликуют в предвкушении великих дел. Нашедший-таки на свою задницу приключений Сергей Владиславович Стоцкий отчаянно балансирует между двумя спецслужбами в силу своего понимания справедливого служения человечеству.
Он не был ни противником так называемой демократии и «общечеловеческих ценностей», ни сторонником мировой коммунистической идеи. Просто однажды достаточно давно он получил доступ к материалам аналитического центра ЦРУ по советскому блоку и узнал правду. Правду обо всем, что на самом деле творилось с Россией вот уже свыше десяти лет…
После этого он стал иначе воспринимать работу сначала в области противодействия терроризму, затем в качестве двойного агента (комизм ситуации заключался в присвоении каждой из сторон права считать его СВОИМ основным агентом). Между тем постепенно складывались в четкую картину все те маленькие и досадные недоразумения, которые не давали ему спать. Например, полнейшее молчание в ответ на направляемые им (в обе службы, кстати) схемы пресечения каналов нелегального вывоза капитала из России, персональные счета руководителей государства россейского и их лукавых прихлебателей, списки иностранных трастовых управляющих бюджетными счетами — все это оказалось никому ненужным. А намеками было дано понять — еще и опасно. Причем, намеки эти последовательно были высказаны российскими, а затем и их американскими коллегами. Связные уклонялись от назначаемых им встреч. В течении последних двух лет его деятельности на территории Соединенных Штатов они выходили на связь лишь в случае постановки очередного задания перед ним. Задания, которое вновь останется без оценки.