В его камеру вошла высокая белокурая девушка в сопровождении своего секретаря. Ее серые, холодные глаза смотрели в упор на Тома Грэди. Том Грэди молчал, глядя на нее почти не видящими глазами. Ибо Том Грэди думал о своей жене и о двух малышах.
Мисс Этель спросила ясным и звонким голосом:
– Чувствуете ли вы угрызения совести?
Том Грэди отрицательно покачал головой. Он ничего не чувствовал. Он чувствовал только окаменение и отчаяние настолько холодное и глубокое, что оно превращалось в нечто, чему Том Грэд не подобрал названия.
Мисс Этель внимательно посмотрела на убийцу. Затем кротко спросила:
– Что побудило вас к убийству моего отца?
Том Грэди посмотрел на нее и вдруг почувствовал сквозь окаменение нечто такое жуткое, чего он не чувствовал за всю свою жизнь.
Он встал и сказал неожиданно сильным голосом:
– Будьте вы прокляты! Будьте вы прокляты! Это говорю вам я, Том Грэди, за всю свою жизнь ничего не сделавший, кроме любви к жене и ребенку. Я, Том Грэди, никогда не занимавшийся политикой, я, Том Грэди, всю жизнь работавший на вас, я говорю вам: придет и день вашей гибели. Будьте вы прокляты!
И тут случилось нечто, чего не предвидели ни секретарь, ни тюремный надзиратель. Том Грэди плюнул прямо в лицо мисс Этель, наследнице капиталистического престола Хорлэев, самой богатой невесте Нью-Йорка.
Он был немедленно награжден пинками надзирателя. Мисс были принесены извинения администрацией тюрьмы, мисс вымыла лицо сулемовым раствором, мистер Вуд, провожая мисс, сказал ей:
– Я говорил вам, что не следовало приходить сюда.
Что касается слов Тома Грэди, то они были сказаны для судебного протокола.
Вторым лицом, навестившим Тома Грэди в его камере, был представитель самой крупной фирмы в Америке «Аткинсон и Сын». Эта почтенная фирма изготовляла пуговицы. Представитель фирмы, очень тучный человек, долго убеждал Тома Грэди, что его последним словом перед казнью должны быть всего только три слова:
– Лучшие пуговицы Аткинсона!
За это представитель фирмы обещал передать жене Тома Грэди две тысячи долларов наличными. Том Грэди долго слушал представителя, не понимая, в чем дело, а затем зарычал так, что представитель выкатился из камеры и огорченно сказал:
– Этот человек не понимает, что значит рациональная реклама.
Том Грэди начинал чувствовать в себе зверя.
Третьим лицом, посетившим убийцу, был не кто иной, как Гарри Стоун, король репортажа. Как он проник в камеру, установить не удалось, но для Гарри Стоуна не существовало никаких препятствий. Он долго пытался соблазнить Тома Грэди тем, что интервью с ним будет помещено в самой распространенной газете в Соединенных Штатах на первой странице. Но это не тронуло Тома, и он молчал, совершенно обессилевший.
Интервью было, однако, напечатано, и в нем Гарри Стоун передавал такие слова Тома Грэди, что после них стало ясно: электрический стул, во всяком случае, не минет Тома Грэди.
В день суда над Томом Грэди улица перед зданием суда была так запружена автомобилями, что наряд полисменов с ног сбился, распределяя места подъезда. Вся Пятая Авеню, улица миллиардеров, присутствовала на суде. Разряженные жены и дочери королей масла, стали, автомобилей, бетона, железных дорог, пароходств, в мехах и драгоценностях разместились для редкого спектакля в партере суда. Репортеры, потные и запыхавшиеся, отмечали в своих блокнотах:
«Миссис Астор, шеншеля, бриллианты, сто двадцать каратов. Мисс Этель Хорлэй, черное платье, жемчуга, цена сто пятьдесят тысяч долларов. Миссис Форд, вечерний туалет, розовый жемчуг, три тысячи долларов».
Фраки, лорнеты, запах духов. И только одна-единственная женщина не могла пробраться в здание суда, ее отгоняли от подъезда суда полисмены: это была маленькая худощавая женщина в старом платье с ребенком на руках, это была жена Тома Грэди, для которого собрались сюда все короли Пятой Авеню.
Том Грэди стоял перед судом, сгорбившись. Он отвечал на вопросы едва слышно.
– Вы убили мистера Хорлэя?
– Нет.
– Вы категорически отказываетесь?
– Да.
– Вы состояли в коммунистическом обществе, имеющем целью свержение существующего в Соединенных Штатах строя?
– Нет.
– Вам не помогут запирательства. Сядьте!
Показания давал человек с разноцветными глазами. Для торжественного случая он надел розовый галстук и смокинг; он недурно зарабатывал в последнее время. Серый глаз был прищурен, карий смотрел прямо на судей, когда он повествовал, как заподозрил Тома Грэди в убийстве, как сделал у него обыск и нашел вещественные доказательства: белье, забрызганное кровью.