Рука Хорлэя тянется к револьверу, который лежит на ночном столике, но человек говорит:
– Лишнее, разряжен.
Хорлэй хватает револьвер и стреляет в неизвестного человека. Но выстрела не раздается: револьвер действительно разряжен.
Человек говорит спокойно, неторопливо:
– Итак, решение принято после беседы с министром и президентом?
Хорлэй, мучительно напрягая память, думает. Где он слышал этот голос совсем недавно? Но не может вспомнить.
Он говорит:
– Я сплю.
– Не совсем, – отвечает человек.
Затем говорит без возмущения, как бы только удостоверяя факт:
– Из всех преступников мира, Хорлэй, из всех преступников, сидящих в биржах, банках, правлениях, министерствах вы самый беззастенчивый, самый злостный преступник.
И, глядя прямо в глаза Хорлэя, он добавляет:
– Убийца!
Хорлэй задыхается от бешенства. Он привстает в постели и делает попытку схватить за горло неизвестного. Но сильная рука перехватывает руку Хорлэя и швыряет его обратно на постель.
Хорлэй почти полумертв от бессильной злости:
– Я велю завтра обыскать всю гостиницу, арестовать всех лакеев!
Неизвестный человек говорит с усмешкой в глазах:
– Вы это уже пробовали сделать на «Акуле», Хорлэй. И пробовали большее: вы взорвали «Акулу», прекрасное судно, его можно было бы как-нибудь еще использовать для обучения морскому делу детей рабочих.
С губ Хорлэя срывается проклятье. Затем он спрашивает, хриплым от злобы голосом:
– Коммунист?
Неизвестный человек отвечает:
– Рабочий. А рабочий, заглянувший в вашу жизнь, в жизнь капиталистических акул, разве может стать кем-нибудь иным? Но вы все еще одурманиваете головы рабочих масс. Вы все еще пользуетесь их неведением. Но все больше голов начинает понимать, в чем дело. Вам недолго осталось еще властвовать в ваших дворцах и небоскребах. Очень недолго. А пока…
Голос человека делается твердым и острым как сталь:
– А пока нас двое против тебя, Хорлэй. Нам известны все твои планы, все твои преступные замыслы. И мы им не дадим…
Он обрывает:
– Даже то, что ты говорил женщине вчера, той женщине, которую ты купил при посредстве Менса, этой женщине – мы и это знаем, помни.
Волосы Хорлэя начинают шевелиться на голове: кто может знать, что он говорил этой женщине, которую сделал своей любовницей?
Человек кивает головой:
– Все знаем.
Затем, помолчав, говорит:
– Строители небоскребов, железнодорожные рабочие, металлисты, шахтеры, докеры, близок час, когда они поднимутся и поймут, что все, сделанное их руками, ценой их жизней, ценой их труда… Все эти рабочие Нью-Йорка, Лондона, Европы и Азии, Америки и Австралии – близок час, когда они поймут, что все сделанное ими принадлежит им, а не тебе и не тебе подобным. И тогда…
Неизвестный человек говорит онемевшему от ненависти Хорлэю:
– И тогда тебе конец, как пришел конец тем там, на Востоке, в России, в той стране, которую ты хочешь погубить. Ты видишь, я и это знаю. Помни.
Широкоплечий человек медленно встает и говорит:
– Помни…
Затем он подходит к стене и исчезает, как привидение.
Мистер Хорлэй лежит в холодном поту на постели. Затем трясущимися руками зажигает электричество. Но комната пуста, на ковре лежит брошенный Хорлэем револьвер. Еще одно проклятие срывается с губ Хорлэя. Он говорит:
– Проклятие! Они живы, они не погибли на яхте!
Весь следующий день он ходит сумрачный и разъяренный. Его бешенство бесшумно и хорошо рассчитано. Он говорит пяти сыщикам:
– Если не будут найдены люди, входившие ночью ко мне в комнату, я выброшу вас из бюро и занесу в черные списки. Поняли!
Испуганные сыщики смотрят друг на друга. Мистер Хорлэй говорит хрипло:
– Идите!
В этот момент его взгляд падает на стол, он видит маленькую бумажку. На ней крупным почерком написано:
«Сыщики не помогут. Помни!»
Легкая дрожь проходит по телу миллиардера. Акула Хорлэй бледнеет так, как не бледнел еще ни один миллиардер…