Питерс внимательно слушал, делая в блокноте небольшие пометки.
— И третье, — Ричард сделал ударение на этом слове, — самое главное: проникнуть на территорию России, в то время как внимание общественности будет сфокусировано на специально созданном нами отвлекающем эпизоде. И четвертое — локализовать последствия данного эпизода. Ну как?
Джонатан Питерс ответил не сразу, обдумывая некоторые детали.
— В общих чертах, — начал он, — как всегда, классика безупречна. Однако остаются детали. Понятна ситуация с дестабилизирующим фактором и регионом. Как мы обеспечим «присутствие»?
— У тебя большой бюджет? — в лоб спросил Ричард.
— Хотелось бы больше, но вполне сойдет.
Ричард призадумался, формулируя мысль.
— Подсунем подтвержденную фактами информацию, что в одном из государств на Кавказе, зарплата правительственным сотрудникам якобы выплачивается из госбюджета США.
Глаза Питерса загорелись.
— Джек, отличная мысль!
Ричард лукаво улыбнулся на похвалу друга.
— Второй момент: эпизоду нужно красивое название, — сказал Питерс.
Ричард думал недолго.
— Как насчет такого: операция «Чистое поле»?
Глава: ход Кривошеева (часть I)
Украина, г. Севастополь, май 2008 года
— Любка, — он широко улыбнулся добротно сложенной бабе лет сорока, которая стояла рядом с бидоном, полным жареных пирожков, — дай мне два твоих фирменных с капустой и мяском.
Его голос отчетливо выдавал типичные для украинского языка «гаканье» и «шоканье», которым грешат все местные вне зависимости от национальности, продолжительное время жившие в восточной части Украины.
Внешне от местного он ничем не отличался: свободно висевшая на теле светлая рубашка с вышивкой, заправленная в недорогие, но прочные — как раз для повседневной носки — штаны, и сандалии на босу ногу. Посаженная на затылок шоферская кепка, чье место было скорее в краеведческом музее, из-под которой торчал чуб густых вьющихся волос, делала его похожим на фраера из послевоенных пятидесятых.
— Ишь ты, — бодро ответила Любка, ловко выудив из бидона два пирожка и упаковала их в пакетик, приложив несколько одноразовых салфеток, — два ему. И никакая я тебе не Любка. А Любовь Львовна.
Между тем в ее голосе отчетливо слышалась радость, которую испытывает каждая женщина, когда мужчина обращает на нее внимание, пусть даже из-за «фирменных» пирожков с капустой и мясом. «Да и какая разница? — наверное, говорит женское самолюбие в такие моменты. — Главное, что нравятся! И вовсе не имеет значения почему».
К слову сказать, Любка, или Любовь Львовна, принадлежала к тому типу женщин, которых мужики не без удовольствия называют «гарна украинска баба», вкладывая в это определение всю мужскую нежность и любовь. Эдакое воплощение некрасовской мысли: «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».
— Ой, Любка, да брось, — он изобразил подобие реверанса и снял шоферскую кепку вместо шляпы, словно мушкетер из фильма Юнгвальд-Хилькевича.
Она поманила его к себе пальцем и, понизив голос, сказала:
— Петь, вчера была у Нинки. Зашла за мясорубкой, она же, такая поганка, все время мне ее вернуть забывает.
Он понимающе кивнул.
— Так гляжу, сидит она в этом, — Любка сморщила лоб, вспоминая, чем же таким было «это».
— В Интернете, — подсказал Петя.
— Ну да, в нем самом, в Интернете, — тут Любка опомнилась, — а ты откуда знаешь?
Петя откусил пирожок.
— Так Нинка уже всю неделю жужжит, что провела Интернет, — и тебе тоже, думаю, пора бы. Цивилизация все-таки, современные технологии.
Любка фыркнула, скорчив недовольную гримасу.
— Мне и так неплохо живется, без ваших там всяких технологий.
— Любка, не отвлекайся.
— Так вот, — вернулась она к повествованию, — сидит, значит, в Интернете, что-то там ищет. Ну, ты же знаешь Нинку.
Петя улыбнулся, принимаясь за второй пирожок.
— Она вечно что-то ищет, что с Интернетом, что без него. Как сорока на барахолке. В общем, сидит на этом, — Любка опять напряглась, вспоминая, как называется очередное «это», но быстро плюнула и продолжила: — не важно. В общем, сидит она и фамилию свою проверяет на предмет графства там всякого и баронства.
Петя едва не подавился со смеху.
— Любка! Ой, Любка!
— Что? — моментально состроив обиженную мину, буркнула она в ответ.
— Голубых кровей, — через смех поправил Петька.