Лал: разнообразные дебюты, позиционная игра[9].
Антонов: хитрый, но играет технично.
Джанг: расчетливый, медленный.
Алексеев: все еще молодой, нестабильный.
Я пожимаю плечами, отгоняя воспоминания, и интересуюсь:
– Что они делают на турнире для любителей?
– Организатор хорошо знакома со всем шахматным миром, а в Нью-Йорке у нее свой шахматный клуб. Плюс победившая команда получит шанс выбрать организацию, куда от их имени отправят двадцать тысяч долларов. – Зак потирает руки, будто мультяшный злодей. – Надеюсь, меня поставят против кого-нибудь из мастодонтов.
– Вы, парни, думаете, что сможете победить? – брови Истон скептично взлетают. – Разве они не профи?
– Ну, я вроде как тренировался. – Зак смахивает несуществующие крошки со своего блейзера. – Мое место в рейтинге 2546-е. – Мы все закатываем глаза. – А у Лала сейчас спад в карьере. Видели, как он проиграл Сойеру на международных в Убуд две недели назад? Это был позор.
– Легко опозориться, когда играешь против Сойера, – замечает Джош.
– Что ж, я обыграл множество соперников.
У Истон дергается глаз.
– Ты сейчас сравнил себя с Сойером?
– Говорят, наши стили игры похожи…
Я кашляю, чтобы скрыть неожиданное фырканье.
– Уже известно, кто с кем играет?
– Отчасти, – Истон нажимает на разблокировку экрана и отправляет всем скриншот письма от организаторов. – Мы не знаем, кто наш противник, потому что это командный турнир. Но, Мэл, ты наш игрок номер один, и твой партнер – первый игрок из шахматного клуба «Маршалл». Пятый ряд, тридцать четвертая доска. Хорошие новости: ты играешь белыми. Первый тур начинается через пять минут. Ограничение по времени – девяносто минут. После этого начнется второй тур. Так что нам всем пора идти. – Истон тянет меня за руку. – Ты же не хочешь заставлять Лала ждать, пока надерешь ему задницу, правда, Зак?
Не уверена, что Зак уловил сарказм. Он расправляет плечи и с важным видом направляется к своей доске, а мне остается лишь задаваться вопросом, как скоро черная дыра антиматерии, из которой состоит его эго, поглотит Солнечную систему.
– Слушай, – шепчет Истон перед тем, как наши пути разойдутся, – я записала себя в слишком сильную группу. Скорее всего, меня раздавят за пять ходов, но я к этому готова. Все, чего хотел от нас клуб, – это наше формальное участие, и я его обеспечила. Это я к тому, что если ты решишь быстро продуть, то мы сможем заскочить в кэнди-бар Дилана и вернуться до начала второго тура.
– Ты платишь?
– Ладно уж.
– Хочу одно из тех печений с макароном внутри.
– Конечно.
– По рукам.
Чтобы получить шах и мат, большого ума не надо, тем более я так давно не играла. Сажусь за доску под номером тридцать четыре со стороны белых и наблюдаю, как заполняются места вокруг. Народ пожимает друг другу руки, представляется и болтает о пустяках в ожидании начала. Никто не обращает на меня внимания, и… я просто делаю это.
Тянусь к своему королю. Беру его в руку. Чувствую небольшую, идеальную тяжесть в моей ладони и мягко улыбаюсь, проводя пальцем по уголкам короны.
Глупый, бесполезный король. Не имеет никакой свободы передвижения, суетливо прячется за ладьей, и его невероятно легко загнать в угол. Крохотная часть мощи королевы – вот все, что у него есть. Он полнейшее ничтожество без своего королевства.
Мое сердце сжимается. Во всяком случае, хоть в чем-то мы с ним похожи.
Я ставлю короля на его клетку и пялюсь на линию из фигур. Вполне себе обычный, но в то же время завораживающий шахматный ландшафт. Мне он знаком больше, чем вид из окна моей детской спальни (ничего примечательного: сломанный батут, стая злобных белок и абрикосовое дерево, которое так и не научилось давать плоды). Он знаком мне больше, чем мое собственное отражение в зеркале, и я не могу отвести взгляд, несмотря на подступающие слезы, даже когда кто-то берет стул напротив и с грохотом раскрывает его, даже когда организатор объявляет начало тура.
Мой оппонент занимает свое место, и стол слегка двигается. В поле моего зрения появляется крупная ладонь. Я уже почти готова пожать ее, как вдруг слышу знакомый глубокий голос:
– Игрок номер один шахматного клуба «Маршалл». Нолан Сойер.
Глава 3
Он не смотрит на меня.
Его рука протянута для рукопожатия, но взгляд прикован к доске; и на долю секунды я перестаю понимать, что происходит, где нахожусь и зачем вообще сюда пришла. Даже не помню, как меня зовут.