- На «ты», — слышу его голос, грубый, с хриплыми нотками. Вздрагиваю. — И по имени.
- Здравствуй, Беслан, — представляться не решаюсь. Он и так знает обо мне всё.
- Теперь подойди и опустись на колени.
Я задерживаю дыхание до тех пор, пока лёгкие не начинает жечь. А потом делаю то, чего делать не следовало. Поднимаю на него взгляд. Это получается неосознанно и так быстро, что я сама не понимаю, на что решилась.
- Тебе же сказано, не смотреть!
Зажмуриваюсь. Так по-детски глупо и, наверное, смешно. Только вот шутить здесь со мной никто не будет. Я видела его лицо… Оно так изуродовано, что я даже растерялась. А ведь думала, что готова, что смогу…
Огромный, толстый шрам рассекал половину его лица от лба, через глаз и почти до самого подбородка. От него сеткой в разные стороны расходились более мелкие, неровные рубцы. И я услышала собственный стон. Быть может, он прозвучал только в моей голове, но Шахбулатов совершенно точно всё понял.
— Выйди вон!
И я ломанулась в дверь, чуть не вышибив её плечом. От боли и испуга из глаз брызнули слёзы и я, задыхаясь, налетела на Нурлана.
— Да ты чё творишь?! — зашипел на меня, выпучив глаза, и быстро захлопнул дверь. — Что?! — рявкнув в лицо, оттеснил меня к стене. — Ну?! Что ты сделала? Посмотрела на него, да?
Давясь истерикой и соплями, размазываю по лицу слёзы, отрывисто киваю.
— Да ты что, бл… Вот дура!
Из кабинета вылетает разъярённый Шах и, встретившись со мной взглядом, хватает за лицо. Сжимает щеки, большим пальцем ловит мою слезу и с каким-то остервенением размазывает её по коже.
— Убери её! — рычит Нурлану, а потом, отпустив меня, уходит.
— Познакомились, — устало вздыхает поверенный, прикладывает ко лбу ладонь. — Ладно. Пошли.
— Куда мы идём? — повторяю уже, наверное, раз в третий, но мужчина реагирует на меня не более, чем на жужжащую муху. Разве что не отмахивается. — Он же прогнал меня. Отведите меня на улицу, и я уеду.
Нурлан подавляет вздох, закатывает глаза. Открывает передо мной большую резную дверь.
— Вверх по лестнице и направо, — говорит приказным тоном, но я останавливаюсь.
— Не пойду никуда, пока вы не скажете, куда меня ведёте.
И он взрывается. Подлетает ко мне, хватает за предплечье, сильно впиваясь в него пальцами.
— Слушай сюда, принцесса! В зад тебя здесь целовать никто не будет! Ты договор подписала? Подписала! Ты бабла хочешь получить? Хочешь! Ты же ради него сюда пришла! Вот и работай! Свои капризы оставь за порогом этого дома! Если ещё раз выведешь его из себя — пойдёшь домой, и никто за тобой бегать не будет! Таких, как ты, миллионы! Не ты, так другая! Та, которая будет посговорчивее! А теперь смотри! — подняв руку, ткнул пальцем в сторону двери. — Вон там выход. Либо ты сейчас сваливаешь и забываешь о деньгах. Либо идёшь наверх и забываешь о своих выебонах. Уговаривать тебя никто не будет. Всё ясно?
Более чем. Так ясно, что даже голова разболелась. И я занесла ногу, чтобы пойти отсюда прочь, подальше от психованного хозяина с изуродованным лицом и его такого же неуравновешенного помощника, да вспомнила о Сене. И о бандитах, которые убьют нас обоих, если не начну выплачивать деньги.
— Я остаюсь, — прошептала, глядя в пол, и пальцы на предплечье разжались.
— Иди.
Поднялась по лестнице, отсчитывая ступеньки, огляделась вокруг. Красиво. Мрачновато, но, в общем, ничего. Шикарно даже, я бы сказала. В тёмном интерьере чувствовался мужской минималистический стиль. На стенах не было картин известных художников, а из мебели лишь строгий минимум, но так лучше, чем когда от переизбытка денег теряется вкус и понимание прекрасного. Особняк не казался уютным, скорее, был похож на логово одинокого, злого зверя.
— Вон туда. Это твоя комната, — Нурлан обогнал меня, распахнул дверь. — Ну? Входи.
Спальня чуть светлее, очень просторная. У стены большая кровать, вокруг которой расставлено множество бумажных пакетов, пара тумбочек, кресло, журнальный стол и шкаф на всю стену встроен прямо в неё. И большое панорамное окно. Я подошла к нему, выглянула на улицу. Бассейн… Голубой, мерцающий на солнце. Я такую прелесть видела только в кино.
— Красиво.
— Я безумно счастлив, что тебе нравится, — в голосе Нурлана скользнула насмешка. Мол, если бы даже в хлев привели, мне бы всё равно понравилось. Захотелось ответить колкостью, но провоцировать его не стала. Больно нервные тут все. А я не в том положении, чтобы права качать, тут он прав. Я здесь девочка для оказания определённых услуг, а не дорогая гостья. И мне не на руку их недовольство. Если меня вышвырнут отсюда, я не смогу помочь родному человеку. — В пакетах вещи. Разберешь сама?