Веселые праздные люди. «Стадо овец», - с ненавистью думал Асланбек. Он один волк среди них. Но никто об этом не знает. Сознание этой тайны словно возвышало его, делало могущественным и сильным. «Никто не знает, зачем он здесь...» Но когда на сцену вышли артисты, он забыл обо всем на свете. Эти люди жили здесь, при всех. Он то краснел, то тяжело дышал. Они так запросто выдавали все свои самые сокровенные чувства! А все это партерное стадо смотрело во все глаза, не отрываясь. Срам какой-то! Временами Асланбек просто не знал, куда ему девать глаза. Он забыл, что должен выйти и все внимательно обследовать. Жизнь на сцене пригвоздила его к креслу. Ему было стыдно за них, но оторваться и уйти он не мог. Когда же стало ясно, что главная героиня идет прямо в лапы к злодею, не подозревая о том, что он за человек, Асланбек не выдержал. Он вскочил и на весь зал крикнул ей: - Не ходи! Он мразь! В зале послышались смешки. Кто-то откровенно захохотал. И все смотрели на него. Героиня же, словно не слыша предупреждения, продолжала в том же духе. Асланбек сел. Взрывчатка туго охватывает пояс. Она не тяжелая, но ощущается, как камень на шее. В театр они зашли спокойно. У входа дремала бабушка-билетерша. Гулкие пустынные коридоры отразили их поступь. Асланбек шел и думал: «Вход. Выхода уже не будет. Ступеньки. По ним я уже никогда не спущусь. Каждый мой шаг - уже последний. И обратно по этому коридору не пройдусь.» Их людей было много. Асланбек шел замыкающим. Он разбудил билетершу. - Шла бы ты, мать, домой. Ночь уже, - соврал он. Бабуля встрепенулась. Непонимающими глазами проводила исчезающий хвост колонны одинаково одетых мужчин. И засобиралась домой. Они прошли мимо огромных зеркал, в которые совсем недавно смотрелись, прихорашиваясь, завзятые театралки. Но Асланбек не смотрел в сторону волшебного стекла - боялся, что вновь увидит вместо своего лица серое лицо незнакомца. И еще, как когда-то, когда они ждали колонну машин в горах, он услышал в мозгу леденящее тиканье. Ладно бы еще, взрывчатка была поставлена на таймер. Так нет. «Интересно, кто сегодня живет на сцене? Я уже не увижу.» А потом с ним стали происходить странные вещи. Провалы в памяти. Он помнил коридор, фойе перед заветной дверью, за которой слышались взрывы смеха, аплодисменты и музыка. Но как входил в эту дверь - не видел. Он знал точно - так страшно ему еще никогда в жизни не было. Сердце тяжелым молотом билось где-то в затылке. В глазах темнело. Ему казалось: еще чуть-чуть - и он умрет безо всякой взрывчатки. Так кровь давила в затылок. Дальше помнил себя уже внутри. Оцепенение, потом ужас на лицах. Их автоматы. Приказы. Кто-то вжался в кресло, кто-то пригнулся, стремясь спрятаться за чужие спины. Сбившееся в кучу стадо. Женщины голосили. Одна в панике пыталась убежать. Ее застрелили. Асланбек подумал, что точно так же они вставали в полный рост, чтобы их убили. Когда не выдерживали нервы. Кровь. Бараны. Асланбек вспомнил свое стадо. Курбан-байрам. Чем эта женщина отличается от того барана? Ничем. Он смотрел на нее. Ему не было ни жалко, ни противно, как в детстве. Он - волк. Волк задирает овец. В этом его предназначение. Потом был опять провал. Вновь увидел себя в какой-то небольшой комнате. Сразу двое его товарищей вводили себе наркотик. Асланбек услышал выстрелы. Здание обстреливали. Потом грохот. Очевидно, упало что-то массивное. Он вышел из комнаты и пошел по коридорам. Многие стекла были выбиты, и летний ветерок приятно освежал его. Осторожно выглянул. Они в кольце... Пожал плечами: «Что ж, мы здесь как раз ради того, чтобы вы там стояли...» Проклятое тиканье так и лезло в уши. Он просто не знал, как от него избавиться. Асланбек не понимал, как это могло быть, но он видел себя как бы сверху: маленькой точкой в четырехмерном прозрачном макете большого здания... Компьютерная картинка кружится на экране, поворачивается... Он в капкане... Он в ловушке... Куда ни пойди - выхода нет. Снова провал. Вот он смотрит с самого верхнего этажа. Отсюда не уйти. Единственный путь - в небеса. Тик-так, тик-так... Стадо обреченных овец воет в партере. Он стоит и ждет. Чего ждет? Еще минута, еще... Провал. .... Он в каком-то богатом доме. Ничего подобного он в жизни не видел. Мраморная лестница. Роскошь неброского удобства. Теплый пол. Ланьи глаза какой-то девушки. Может, он уже подорвался? И теперь гурии ухаживают за ним? Он смотрит на нее и только по жестам понимает, что она предлагает ему напитки. Он пересохшими от волнения губами отказывается. Поднимается по лестнице. Его обнимает какой-то парень. Его ровестник. Усаживает на что-то обволакивающе мягкое. И начинает, смеясь, что-то рассказывать. К своему удивлению, Асланбек понимает, о чем речь. Словно он все знает о жизни этого симпатичного холеного парня. - Знаешь, я хотел бы кое-чем поделиться с тобой, - говорит парень. - Эта политика - такая грязь. Деньги, деньги... Каждая жизнь сколько-то стоит... Только у каждого - по-разному... - Жизнь ничего не стоит, - возразил Асланбек. - Шутишь... Я тебе могу назвать конкретные суммы. В комнату вошел папа холеного парня. Асланбек похолодел. ЭТО ЛИЦО ОН ВИДЕЛ В ВИТРИНЕ ЗА СВОЕЙ СПИНОЙ. Безликая серая маска. Папа парня безразлично-вежливо кивнул ему. И ушел. Парень, не замечая состояния Асланбека, продолжал: - Так что война, которая тебя так интересует, никогда не кончится. Тут большая политика. Вот слушай, В ЧЕМ ТУТ ДЕЛО... Тик-так, тик-так... Асланбек бежал, тяжело дыша. Снова тупик. Снова автоматы, направленные на него, прямо на него, в самое сердце... Асланбек часто думал, что же понял тогда Салман, когда они вместе смотрели на зеленый флаг с оскалившимся волком над уезжающим «Мерседесом»? Он сам тогда понял, что его ждет смерть... Салман же был счастлив. Перепуганные люди. Сжавшиеся, безропотные овцы. Асланбек смотрел на них, и смутная догадка начинала брезжить на дне сознания. Все, что они хотят - выйти отсюда. Все, что хочет он - тоже выйти. Они должны были отсмеяться, отаплодировать и разойтись по своим теплым хлевам. А завтра новые овечки-театралки вертелись бы перед большими зеркалами в главном фойе. И вдруг он ПОНЯЛ. Он - не волк. Он - такая же овца, как и все эти нечистые. Только он сам выбрал свою судьбу, а они хотели развлечься... В конечном счете, он-то развлекся. Но спектакль затянулся. Он - маленький герой третьего плана в гигантской пьесе ужасов. Скоро его кровь сольется с кровью других баранов. Его обманули. Неужели все это зря?! Отец, Салман... «Дада! Я не хочу умирать!» Тик-так... Асланбек вспомнил свой трюк с овцами. Как вышел из окружения. Все, что надо - прикинуться овцой. Тогда спасешься. Он пошел по рядам. Люди шарахались от него, провожая его автомат косыми взглядами. Они старались еще больше вжаться в кресло, стать как можно незаметнее. И старались не смотреть ему в глаза. Он же, напротив, вглядывался в каждое лицо. Нашел! Асланбек показал автоматом, чтобы сидящий парень встал. Вздох ужаса прошелестел рядом. Молодой человек повиновался. Он был чуть старше Асланбека, но похож на него ростом и даже лицом. Асланбек вывел его в коридор. Освободившееся место сиротливо бардовело бархатом. «Вот оно, началось», - думал каждый сидящий, провожая взглядом конвоируемого под дулом автомата молодого человека. И все ждали выстрела. В это время Асланбек уже натягивал чужой пиджак. А молодой человек - его защитную спецовку. Он не хотел одевать, но Асланбек его заставил. И вдруг он услышал из-за дверей крики своих. Что-то происходило. В глазах потемнело. Дыхание остановилось где-то высоко в горле. Может ли быть что-нибудь хуже этой минуты? Тик-так... Последние секунды. «Конец». Дрожащие пальцы схватили чеку... Выхода нет. Вот бы унестись сейчас в небо на быстром самолете... ....Асланбек никак не мог открыть сонные глаза. Уши закладывало. Поэтому все звуки казались принесенными ветром издалека. Но главный звук - высокий, свистящий. Когда же он его слышал? В детстве, в горах. Асланбек сглотнул. Стало немного легче. Кресла, кресла, кресла... И чьи-то затылки в три ряда. Что это? Он огляделся. Рядом справа сидела пожилая холеная дама. Она тоже посмотрела на него. Очень высокомерно. И отвернулась. Карманного размера собачка, дрожащая на ее руках, с любопытством к нему принюхивалась. Слева было овальное окошечко. Он выглянул. Кровь моментально ударила в затылок. Такой высоты нет в горах. Асланбек вспомнил, что уже видел такую высь - в наркотическом бреду после ранения, когда он чуть не прыгнул с горы... Далеко внизу было солнце. Под ним - перистые облака. Закругленный лик Земли. В невообразимой дали внизу - сплошная синева. - Что это? - спросил он высокомерную даму. - Оушн. Этлэнтик оушн, - был ее ответ. Асланбек вспомнил свое последнее желание - улететь на самолете. Он понял: Аллах выполняет желания своих погибших детей. «Интересно, а эта пожилая дама - кто она? Не может быть, чтобы она верила в Аллаха. Хотя, кто знает?» Асланбек ощупал себя. Спецовки не было. Чужой пиджак. «Ах, да», - вспомнил он. Отцовский базалай, тот самый, которым он так и не смог зарезать ни одну овцу, он забыл в спецовке. В карманах были документы. «Новофастовский Олег Витальевич», - прочел он пропуск в Останкино. «Журналист». Вгляделся в фотографию очень похожего на него парня. Там же был паспорт и авиабилет. На нем иностранными буквами было что-то написано. Но Асланбек ничего не понял. Хотел было спрос