удалось погнать стадо. Овцы бежали дружно. «Знают, что домой», - думал мальчик. Путь был неблизок. Асланбек старался расчитать силы. Теперь к боли в пояснице прибавилась боль под лопаткой. Он не знал, что это болит сердце. Запах, который исходил от его рта и кожи, был абсолютно непереносим. Он шел, сильно ссутулив спину, потому что полностью разогнуться не мог. Походка напоминала старческую. Он упал совсем недалеко от аула. Возле своего любимого места на склоне. Потерял сознание. Овцы одни бежали знакомой дорогой. Их сразу все увидели. Поднялся переполох, суета. Патимат выбежала из дома. Шамиль вышел спокойно и с достоинством. - Овцы одни вернулись! - крикнула Патимат. - Найди нашего сына!!! Вместо этого Шамиль считал овец. - Все! - сказал он, мрачнея и свирепея лицом. Патимат бежала дальше. Она нашла сына на «его» месте. Попыталась приподнять. К ней на помощь пришли соседские женщины, которые помогли донести мальчика. Овцы, толкаясь и блея, жадно пили из поилки. Асланбек лежал на кровати. Патимат пыталась влить ему в рот воды. Но капли бежали мимо его рта. Сзади подошел Шамиль. Сорвал с пояса сына базалай. Осмотрел его. Следов крови на нем не было. Только остатки земли. Он их смахнул, растер в пальцах. - Из него никогда не выйдет воин. ...Когда Асланбек очнулся, снова было утро. Первым делом он схватился за нож. Его не было. Потом огляделся. Он дома. Встал. Его сильно качало от слабости, но спина не болела. Напился. Нашел свой базалай. И повесил себе на пояс. ...Отношения с отцом были натянутыми. Но не в том плане, в котором это понимают европейцы. Они, как полагается, были основаны на полном подчинении и уважении младшего, то есть Асланбека, к старшему, Шамилю. Но Асланбек помнил, как отец всюду брал с собой Ахмета, его старшего брата, когда тот уже был в его возрасте. На охоту, в соседние аулы... И о чем только они могли молчать часами? Но оба понимали друг друга с полувзгляда. Общаясь же с ним, отец выполнял обязанность, не более. Асланбек чувствовал это. Шамиль не верил ему. И не верил, что из него выйдет толк. Асланбек готов был умереть, чтобы доказать ему обратное. Но не готов был подчиниться ради этого. Шамиль же считал, что если ты не можешь стать воплощением воли отца, ты не сможешь и выполнить волю Аллаха. Когда Асланбек проходил испытание жаждой, ему казалось, он думал лишь о том, как выжить. Но на самом деле где-то в глубине его подсознания шла работа мысли. И совершенно неожиданные вещи стали приходить ему в голову, когда он пришел в себя после тех трех дней. Мысли, достойные взрослого мужа, а не десятилетнего ребенка. Он мог умереть. Это он знал точно, потому что не мог забыть того ощущения смерти, которое безошибочно пришло к нему на третий день. И что тогда?! Почему одни умирают детьми, а другие - уважаемыми стариками, вок стагами? Может, старики знают какой-то секрет, как выжить? Но он был уверен: они не скажут этот секрет. Ни за что. Тем более ему, сопляку. А если все же спросить вок стага Рашида? Асланбек так и представил себе, как тот мудро усмехнется в усы, но ничего не ответит... И еще. Ахмет никогда не голодал и не жаждал три дня. Но отец Ахмету верит. А ему нет. В душе его шевельнулась ревность и злоба, но почему-то тут же Асланбек подумал, что должен гордиться тем испытанием. Но ни в коем случае не тем, что выдержал его, а тем, что оно у него вообще было. А вот у Ахмета такого страха и такой боли не было. Спасибо, отец! Как-нибудь он и сам еще попробует испытать себя. Еще хлеще. А на ту гору он взберется непременно. И спустится без ножа. Обо всем этом он думал, сидя на излюбленном месте. Весь аул уже давно привык к его чудачеству. Но лишь друг Салман понимал его. Жаль только, что он не слышал, как все отчетливей и строже вздыхали и стонали горы... Салман предложил ему учиться стрелять. Он сказал: - Пора. Асланбек и сам чувствовал: пора. Но откуда пришло понимание этого, он не знал. Шамиль не удивился, услышав его просьбу дать ему оружие. Самодельного оружия, которым когда-то так славились эти горы, почти не осталось. Большая часть попадала сюда от северных или южных соседей. Только благородные клинки еще ковались здесь. Базалай Асланбека был местным. Шамиль принес сыну старенький «Макаров». Вручив, сказал, что учить стрелять не будет, потому что Асланбек и так умный - сам все поймет. Теперь друзья - Салман и Асланбек - проводили часы за разборкой и сборкой своего оружия. Не сразу мальчик догадался о существовании и назначении предохранителя. Спустя неделю после того, как Асланбек взял пистолет в руки, горы вернули эхом первые выстрелы. В эхе мальчик слышал что-то, о чем, ему чудилось, его предупреждали горы. Но слов разобрать не мог. Вок стаг Рашид всегда говорил, что их горы - более открытое место, чем равнина. В них неправильно сказанное слово отражается эхом ненавистью, а ненависть - кровью. За которую надо платить кровью же. И рассказал. Однажды один человек заблудился в горах. Он был смертельно голоден. Поэтому украл курицу в незнакомом ауле. Он съел ее и выжил. Но обиженный хозяин нашел его. Он хорошо знал адат. Забрал у него барана в отместку за ту курицу. Тогда тот, чтобы не остаться в долгу, украл у него лошадь. А лошадь в горах - это почти человек. Хозяин курицы и лошади вернулся и убил обидчика. Тогда родственники убитого истребили всю семью убийцы. Кровная месть - канлы. Сейчас говорят - кир. Поднялся весь аул, в котором разыгралась трагедия - ведь все в родне, хоть и дальней. Сошлись два аула. Никого не осталось в живых... Прошло всего две недели, а Асланбек уже так стрелял из своего пистолета, что ствол воистину стал продолжением его руки и его воли. В этом мальчик чувствовал какую-ту особую магию, которой не знал раньше. Направленный пистолет - это повелительный жест. Метать камни - это здорово. Но выстрел... Стоит только протянуть руку в сторону неугодного... Одно незаметное движение пальцев - и твоя воля, твой жест воплощается в смерть. Конечно, у Асланбека не было таких врагов, чьей смерти он желал бы. Но сам жест его завораживал. И стальная тяжесть в пальцах. Асланбек знал смысл многих сур Корана. Но Салман обошел его. Он взял и выучил арабский. Он уверял, что это не очень-то и сложно. Аварский куда труднее. Пророк Мухаммед велел читать Коран только на арабском. Поэтому Салман читал его в оригинале. И часто делился с другом своими мыслями, которые посещали его, когда, настрелявшись до рези в глазах, они сидели на любимом склоне Асланбека. И под рассуждения друга Асланбек всегда лучше слышал вздохи гор. Ему чудилось, что вот-вот он начнет различать слова... Неожиданно для себя он сказал: - Салман, когда-нибудь ты будешь муллой. Нет! Имамом! Не знаю, кем. Но ты будешь главным. И все будут слушаться тебя. Салман подумал и сказал: - Я хочу только познать Аллаха. Если для этого надо стать главным, я стану. Ла-ильлахаиль-алла. В их ауле не было телевизора. Отец и многие аксакалы считали его проявлением шайтана, замутняющим разум и оскверняющим веру. Асланбек завидовал Ахмету. Шамиль взял его с собой в соседний аул. Там была антенна и телевизор. Сколько же потом Ахмет рассказывал! Правда, одно и то же. Раз десять одно и то же. Но Асланбек, как не ненавидел его за зазнайство, все равно слушал и не мог оторваться все десять раз. Будто бы в телевизоре есть весь мир. И другие люди в нем. Одежды странные. И страны. И города большие. Дороги шириной с ущелье. Гладкие, как зеркало. Но вот уж чему Асланбек и вовсе не мог поверить - что есть город в Америке, как сказал Ахмед, где сакли размером с гору. Сакли, прилепившиеся к горе - это понятно. Но как они могут стоять самостоятельно?! Но велик Аллах. Вдруг это правда?! Вот бы хоть раз в жизни увидеть. Странное дело - ему вдруг почудилось, что он знает, как называются такие сакли... Ахмет не говорил - это он точно помнил. И вместе с тем словечно вертелось на языке. Точь в точь, как те слова, что ему хотят сказать горы, а он не может разобрать... Но Асланбек тут же подумал, что никогда не увидит сакли размером с гору. Ведь никто не видел, кого он знает. Даже вок стаг Рашид. А он все знает. И Коран наизусть, и то, что наши горы когда-нибудь станут равниной... То, что случилось после того, как Асланбек научился метко стрелять, было как-то неясно и зыбко, но вместе с тем страшно. Неясно - потому что мальчик не понимал, что происходит. Но вместе с тем что-то происходило. Аульская община собиралась не однажды. Все были чем-то встревожены. Ощущение, которое носилось в воздухе, чем-то напоминало Асланбеку первое воспоминание его жизни - как все ждали Курбан-байрам. Отец ушел. Сначала Асланбек думал, что он скоро вернется. Ведь он и раньше иногда уезжал. Но прошло много дней. Лицо Патимат, его матери, часто бывало грустным и задумчивым. Ахмет мрачнел, глядя на нее. Теперь Асланбек понимал - они знают что-то, чего не знает он. Спросить у него почему-то не поворачивался язык. Однажды мать вбежала в дом и упала, рыдая. - Что с отцом? - не выдержал Асланбек. - Его украли горы, - ответила Патимат. - Мама, я уже большой. Что с отцом? Потом ушел Ахмет. Ему скоро должно было исполниться семнадцать. Его тоже проглотили горы. Асланбек остался старшим мужчиной в доме. Прошло еще всего четыре года, но как изменилась вся жизнь Асланбека. Как изменился он сам! Теперь самыми навязчивыми мыслями были мысли о женщинах. Временами он просто не мог больше ни о чем думать. Тяже