– Найдите веревку! – сказал я ему.
Профессор молча зашел в баню, стал шарить среди штабелей досок и раскидывать ногами кучи стружек. Я выкрутил незнакомцу руки. Он слабо сопротивлялся, скрипел от боли зубами и тянул вверх шею, словно его душа рвалась вон из грешного тела.
– А вы говорите – нет здесь никого, – процедил я, ощупывая мешковатую спортивную куртку незнакомца. Задрал ее нижний край кверху, оголив спину, сорвал наплечную кобуру и вытянул из нее небольшой компактный пистолет, напоминающий уменьшенную копию «Макарова», с пластиковой рифленой рукояткой и гладкой ствольной коробкой с отчетливым клеймом «LLAMA CAL.380».
Профессор дрожащими руками протянул мне обрывок пеньковой веревки.
– А покрепче ничего нет? – проворчал я.
– Кто же он? – глухо произнес профессор, избегая встречаться со мной взглядом. – Может, случайно… ошибся адресом… совсем не похож на убийцу… ты так жестоко его избил…
Нет, это не профессор! Это наивное и глупое дитя! Он не верил своим глазам! Он уже начинал жалеть человека, которого я придавил коленом к свежеструганому полу. Веллс настолько пропитался лингвистическим гуманизмом, что утратил способность видеть и осознавать зло. Это случается со старыми и счастливыми людьми, равно как и с домашними животными, которые никогда не выходили на улицу.
– Держите! – сказал я ему, протягивая пистолет. – Надеюсь, вы знаете, для чего эта штука предназначена?
Профессор с опаской взял пистолет, подошел к двери, где было больше света, и стал его внимательно рассматривать. Я кое-как связал обрывком веревки руки незнакомца и заставил его встать на ноги.
Ростом он был чуть ниже меня, зато намного шире в талии. Упитанный, с полными руками, с рельефной задницей. Его лицо было вытянуто кпереди, как у птицы. Глаза темные, словно маслины. Очки с разбитым стеклом зацепились дужкой за одно ухо. Я аккуратно снял их, сложил гнутые дужки и сунул очки в его карман. Затем обыскал еще раз, отстегнул от брючной резинки мобильный телефон с разбитым дисплеем. В душе у меня пели птицы. Впервые за последние дни я чувствовал, как отпускает напряжение, как стал угасать липкий тошнотворный страх перед невидимой опасностью. Повезло мне! Несказанно повезло с этим растяпой! Когда я в баню ворвался, он так оробел, что забыл про свой пистолет и как мальчишка начал кулаками махать. А ведь мог бы выстрелить, и вряд ли промахнулся бы с двух шагов.
– И что ты думаешь теперь с ним делать? – спросил профессор.
– Перспективы у него невеселые, – ответил я, подталкивая незнакомца к дальней стене, подальше от двери. – Незаконное ношение огнестрельного оружия – это минимум, за что его будут судить.
– Может, отпустим? – предложил профессор. – Он уже сполна отхватил…
Нет ничего хуже, чем драться, бороться или воевать в одном строю с гуманитарием.
– Профессор, – ответил я, прикладывая к разбитому носу платок. – Этот тип собирался вас убить.
– А может, и не собирался, – упрямо гнул свое профессор.
– Это я сейчас выясню, – пообещал я, крепко наматывая окровавленный платок на кулак. – Сейчас он мне подробно расскажет, на кого работает, зачем забрался сюда и многое другое. А потом все это повторит в милиции…
– Ты что ж, собираешься его пытать? – с возмущением произнес профессор.
– Вроде того, – уклончиво ответил я и принялся искать подходящие предметы среди обрезков досок и стружек. – Ваше присутствие здесь, профессор, не обязательно.
– Не вовремя все это вы затеяли, – пробормотал профессор. – Мне надо готовиться к отъезду, а вы собираетесь впутать меня в долгие разбирательства…
Нет, он так и не понял, что его жизнь только что висела на волоске! Я поднял с пола ножовку по дереву и отряхнул ее от стружек. Изображая недвусмысленное намерение, я стал рассматривать ее зеркально-стальное полотно и осторожно водить пальцем по остро заточенным зубьям. Я мог позволить себе отвлечься на этот недолгий спектакль, чтобы потом было проще выбивать правду. Незнакомец стоял у дальней торцевой стены, а профессор по-прежнему торчал в дверном проеме, и между ними было никак не меньше семи шагов; вздумай гость кинуться на профессора, я, безусловно, успел бы встать на его пути и успокоить одним ударом. Но разве я мог предположить совершенно иной путь развития событий?
От звука выстрела я вздрогнул и невольно вскинул кулаки. Незнакомец хрипло охнул и мешком повалился на пол. Из пробитой артерии, чуть выше ключицы, фонтаном взметнулась струя алой крови. Не веря глазам, я повернулся к профессору. Тот все еще сжимал в руке пистолет и остекленевшим взглядом смотрел на неподвижное, обагренное тело.
– Вы с ума сошли!! – крикнул я. – Зачем вы это сделали?!
Мне очень, очень хотелось, чтобы профессор ужаснулся, выронил пистолет, схватился за голову и запричитал. Чтобы он убедил меня в случайности этого выстрела. И я уже готов был поверить, что он нечаянно нажал на курок, но для этого не хватало самой малости, крохотного штриха, хотя бы выражения растерянности на лице профессора. Однако профессор вовсе не выглядел растерянным.
– Так будет лучше, – ответил он спокойным голосом.
– Лучше?! – возопил я. – Вы убили человека!
– Ты же говорил, что он убийца.
– Да мало ли что я говорил! Не нам с вами решать, убийца он или нет! И, тем более, не нам с вами наказывать его!
– Ну не шуми, не шуми! Сам не понимаю, как так получилось, – пожал плечами профессор и заглянул в ствол пистолета.
Я на время потерял дар речи. Вот вам и гуманитарий, пропитанный лингвистическим гуманизмом! Запросто выстрелил в человека и остался невозмутимым, словно растоптал таракана!
– Вы представляете, сколько теперь проблем свалилось на нас с вами? – вымученно произнес я. – Нас затаскают по следовательским кабинетам!
– А не надо было нагнетать истерику! – огрызнулся профессор и передразнил меня: – «Может случиться беда! Тут крайне опасно!»… Я понадеялся на твой профессиональный опыт и поверил, что этот человек пришел, чтобы убить меня. Можно сказать, что я принял меры необходимой самообороны.
– Лучше бы вы остались в доме, – проворчал я и с содроганием приблизился к трупу. Опустился перед ним на колено, осмотрел развороченное горло, откуда еще вытекала кровь – уже ровно и без пульсирующих толчков.
– Ты, юноша, чрезмерно впечатлительный и трусливый, – сказал профессор. – Не надо стращать меня следователями и впадать в панику. В конце концов, не обязательно сообщать об этом в милицию. Закопаем труп в лесу, и нет проблем. Кто объявит его в розыск? Заказчик убийства? Организатор готовящегося на меня преступления? Этот человек добровольно перешагнул закон, и потому вполне заслужил незаконное отношение к себе. Разве я не прав?
Что мне оставалось делать, как подтвердить, что профессор прав… Правда, я оговорился, что заниматься этой мерзостью – закапыванием трупа – не намерен. Профессор равнодушно пожал плечами:
– Я и не собирался привлекать тебя к этому делу.
Мы вышли из бани. Профессор запер дверь на замок и ключ сунул себе в карман. У меня в голове стремительно густел туман. Мне трудно было сосредоточиться. Что мне теперь делать? Поскорее уносить отсюда ноги и забыть все произошедшее здесь как дурной сон? Но где гарантии, что охота на меня больше не повторится? Нет таких гарантий. Этого человека в спортивном костюме я видел впервые, и он был не единственным, кто пытался отправить меня на тот свет. Где-то на Побережье живут и здравствуют его кровавые коллеги. И меня терзало подозрение, что они продолжат свое черное дело.
– А не выпить ли нам виски с колой? – предложил профессор и опустил мне на плечо руку.
Что еще отравляло мое сознание – я так и не узнал, кто и с какой целью готовит убийство профессора. Пуля, разорвавшая аорту незнакомцу, надежно спрятала эту тайну. Я был совсем рядом от ее разгадки, но, увы, увы… Я вздыхал и крутил головой. Профессор по-отечески похлопывал меня по плечу и ободрял: