– Яна, – шепнул я. – Это я, Кирилл. Помнишь водопад на краю оливковой рощи?
Она даже не вздрогнула, лишь медленно приоткрыла глаза, чуть повернула голову и взглянула на меня пустым, ничего не выражающим взглядом. Я обратил внимание, что ее глаза плыли, словно она следила за лодкой, качающейся на волнах прибоя. Я не смел взглянуть на ее руки. Поезд притормозил, толпа подростков с воплями качнулась вперед, толкая друг друга. Кажется, Яне наступили на ноги. Она едва шевельнула бровями, на лбу появилась тонкая морщинка… И тут я понял, что она наконец узнала меня. В глазах девушки мелькнул слабый огонек сознания. Она глубоко вздохнула, покрутила шеей, как если бы устала от грубого воротника, и не без труда разлепила губы.
– Кирилл… – прошептала она, силясь улыбнуться, и вдруг вскинула голову, с испугом посмотрела по сторонам. Как раз в этот момент поезд остановился, двери распахнулись, и фанаты со свистом и улюлюканьем ринулись на выход.
– Уходи! – отрывисто выкрикнула мне Яна. – Уходи быстрее!!
Я накрыл ее руку своей ладонью и сжал.
– Яна, успокойся, не делай никаких движений!
– Уходи!! – заскулила Яна, с силой зажмуривая глаза.
Вагон стал наполняться новыми пассажирами.
– Не шевели рукой, – шептал я, подхватил свободной рукой ее под локоть, заставляя встать, и повел к выходу. Люди сердились, кричали, норовили побольнее задеть меня и Яну. Я едва успел вывести ее на платформу, как двери закрылись, и поезд с воем полез в свою черную нору.
Яна едва передвигала ноги. Голова ее запрокидывалась, спутавшиеся волосы рассыпались по лицу. Зал содрогался от металлического лязга, воя, свиста сквозняка. Мимо прошла еще одна толпа болельщиков. Я прислонил Яну к мраморной колонне, осторожно разомкнул свою руку, глянул на ее побелевший палец, обмотанный бечевкой, и стал бережно разматывать.
– Это бесполезно, Кирилл! – плача, говорила Яна, и все не открывала глаза. – Зачем ты это делаешь? Мне все равно не дадут отсюда выйти!
Мне казалось, что я сейчас оглохну, что барабанные перепонки разорвались и из ушей хлещет кровь. Я освободил ее палец от мертвой петли, затолкал край бечевки Яне под пальто.
– Возьми меня под руку! Яна, ты слышишь меня? Надо быстрее подняться наверх!
Она слабела, ноги едва держали ее. Мне пришлось обхватить ее за талию, и я сразу же почувствовал необычайно широкий, выпирающий, словно казацкий кушак, пояс, спрятанный под пальто.
– Иди, голубушка, иди! Передвигай ноги… Умоляю тебя!
Я ловил насмешливые и возмущенные взгляды. Люди думали, что я веду совершенно пьяную девчонку. Сознание Яны спутывалось, вдруг пропадало и возвращалось снова, и она в течение одной минуты слабела, едва ли не падая навзничь, переставала меня узнавать, потом пыталась обнять меня и поцеловать, но этот порыв тотчас сменялся отчаянием и слезами, и тогда Яна неистово хваталась руками за живот и пыталась распахнуть пальто.
– Вот какая молодежь пошла, ни стыда, ни совести! – бормотала прошедшая мимо пожилая женщина.
– Ты где такую клевую телку оторвал, чувак?! – несся мне в спину хохот фанатов. – Подари!!
Огромных сил мне стоило довести Яну до эскалатора. Она тотчас села на ступеньку и уронила голову на ладони. Я смотрел, как следом за нами на ленту встал мужчина в темной куртке и черных очках. Я заслонил собой Яну, не сводя с мужчины глаз. Он неторопливо пошел по ступеням, опуская руку в карман куртки. Я знал, что он собирается сделать, но должен был увидеть, как он делает это. Мужчина оглянулся. За ним никого не было. Нас разделяло не больше дюжины ступеней. Он замедлил шаг. Ему незачем было торопиться, мы с Яной уже никуда не могли деться, и потому он вынимал руку из кармана медленно и лениво, как высокомерный пижон достает из кармана водительские права по просьбе инспектора. В его руке матово блеснул пистолет. Мужчина не скрывал его, он делал свое дело с профессиональной последовательностью, когда не думаешь о том, как выглядишь со стороны, а заботишься только о качестве конечного результата. Он поднял руку достаточно высоко для того, чтобы можно было хорошо прицелиться. Мне еще никогда не приходилось встречаться с таким откровенным, с таким честным убийством.
Я выхватил из-за спины «калаш» за мгновение до того, как мужчина должен был нажать на спусковой крючок. Короткая очередь сбила его с ног, и он тяжело упал на спину, заскользил вниз, ударяясь затылком, но тотчас его куртка зацепилась за край ступени, и он замер.
Я схватил Яну за руку и потянул за собой.
– Быстрее, Яна! Надо идти!
Она снова смеялась, плакала и крутила головой. Я поднимался вверх и тащил ее за собой. Яна спотыкалась, падала, ударялась коленками об острые края ступеней, оставляя на колготках затяжки и дырки. Сходя с эскалатора, я повернул рычаг аварийной остановки. Лента остановилась. Я подтолкнул Яну к турникету. Она шла из последних сил, высокие каблуки подгибались, и казалось, что девушка идет по куче битого кирпича. На улицу я вынес ее на руках, посадил на бордюр, прислонил к стене.
– Яна, Яна! – шептал я, шлепая ее по щекам.
Она с трудом открыла глаза. Прохладный ветер приводил Яну в чувство. Она плохо помнила, что было несколько минут назад.
– Где мы? – спросила она, облизнула губы, посмотрела по сторонам.
Я не успел ответить. На большой скорости мимо нас промчался черный джип с затемненными стеклами, но вдруг резко, до дыма из-под колес, затормозил и дал задний ход, подкатывая к нам. Я заставил Яну подняться на ноги и, вцепившись в ее рукав, потащил ее за собой в какой-то проходной двор.
– Я не могу бежать! – задыхаясь, причитала Яна. – Я сейчас упаду…
Мы забежали в тесный круглый двор, заваленный строительным мусором. Отсюда не было выхода. Только я хотел развернуться и побежать назад, как в узкий проезд, врубив мощные фары, заехал тот самый черный джип.
– Я же говорила, что не дадут уйти, – произнесла Яна и, прикусив губу, тихо заплакала.
Я прислонил ее к серой, покрытой засохшими цементными шишками бетономешалке, расстегнул ее пальто.
– Не волнуйся, – прошептал я, касаясь губами ее лба. – Все будет хорошо.
Мои руки коснулись ее груди, медленно заскользили вниз… Раздавливая тяжелыми колесами кирпичи и куски штукатурки, джип приближался к нам. На выезде из-под арки он остановился. Мне казалось, что я чувствую спиной жар, идущий от его горящих фар и капота. Открылись двери.
– Как глупо… – прошептала Яна. – Ты такой красивый, такой хороший…
Я повернулся к машине, вытащил из-под ремня «калаш». Крепкий парень с жестоким лицом присел на капот, сложил на груди руки и скривил губы.
– Не надо! – с насмешкой произнес он. – Убери это говно с моих глаз долой.
Над распахнутыми дверями, словно из-за бронированных щитов, показались лысые шишкастые головы, посаженные на крепкие плечи. С голливудским позерством на плечи легли вороненые «узи», нацелившись короткими стволами в арку. Я с сожалением подумал, что не стоило выходить из метро на этой станции. Лучше бы мы затерялись в толпе фанатов. Но там, в подземке, моя голова работала скверно, совсем скверно.
Однако еще ни одна девушка не обходилась мне так дорого. Надо быть полным идиотом и размазней, чтобы потерять такое сокровище.
– Кто вам нужен – я или девчонка? – уточнил я у бритоголовых.
– Девчонка, девчонка, – закивал тот, что сидел на капоте, в то время как остальные молча и безучастно жевали жвачки.
– Хорошо, – согласился я. – Только я буду отдавать ее по частям. Держите!
С этими словами, словно пращу, я подкинул вверх пояс Яны. Пока он летел, размахивая застежками как крылышками, бритоголовые вскинули автоматы и нацелили стволы в меня. Пояс с грохотом упал на крышу джипа. Бритоголовые с опаской покосились на пояс, не сразу сообразив, что это за штуковина.
Я выстрелил от бедра, и пуля впилась в пояс, с легкостью пробив обмотанную липкой лентой упаковку пластида.