Трифонов с опаской посмотрел на чеченцев. Типичные лица «кавказской национальности». Особенно его насторожил угрюмый Вахид. Чеченец, даже когда спал, выглядел устрашающе. Шамиль, заметив реакцию незнакомца, едва заметно улыбнулся. Он был немного моложе своего товарища и на полголовы ниже. Большой с горбинкой нос казался продолжением лба. Глубоко посаженные глаза, слегка вьющиеся, черные с отливом волосы.
Пока гость изучал внешность Шамана и Джина, словно пытаясь угадать, смогут ли эти два горца решить его проблему, Иванов вставил кассету со смонтированным материалом в видеомагнитофон. Экран засветился, и появилось изображение.
Таких записей Антон просмотрел много. Все они были схожи между собой. Напуганный, доведенный до отчаяния человек, одетый в лохмотья, просит родителей выслать деньги. Лицо в синяках и ссадинах. Сбоку, в масках, двое головорезов, которые после окончания монолога начинают его бить.
Сюжетов было три. Сняты на фоне одной и той же бетонной стены. По характеру освещения можно было предположить, что все происходит в подвале дома.
– Как вы понимаете, эти видеописьма были на разных кассетах и посланы разным адресатам. Уже наши специалисты собрали их в одну, – пояснил Трифонов. – А теперь почему-то родственники не хотят обращаться в правоохранительные органы.
На экране появилось изображение участка асфальтированной дороги. Справа от нее буковая роща. Слева кукурузное поле. Вдалеке, у подножия горы, на которой разбиты виноградники, виднеется небольшое селение. На переднем плане шлагбаум и несколько бетонных блоков. Правее – снятая с машины и установленная в квадратной яме будка. Окопы. Выложенные из мешков с песком ячейки для стрельбы. Перед шлагбаумом прогуливается солдат. Антон сразу узнал его. Во втором сюжете он обращается к матери. Только здесь пленник еще в нормальной камуфлированной форме, бронежилете и с автоматом. На голове каска.
По дороге, со стороны села, направляется старенький «жигуленок». Останавливается перед шлагбаумом. Появляется еще один военный. Он проверяет документы у водителя и требует выйти всех из машины. Пассажиров двое. Молодая девушка, застенчиво прячущая лицо, и полная, уже преклонного возраста женщина.
Во время досмотра водитель начинает что-то объяснять. Постепенно сдержанный разговор переходит в скандал. Военный достает пистолет и стреляет в мужчину. На него бросается женщина, которую тоже убивают. Дальше следует сцена: девушку, которая находится в шоке, волокут в импровизированный блиндаж. Оператор на мгновение разворачивает камеру в сторону машины. Невесть откуда взявшиеся бойцы, лиц которых не видно, грузят тела убитых в салон и багажник.
После этого съемка уже ведется внутри слабоосвещенного вагончика. Солдат, который перед этим обращался к своим родителям, срывает с девушки одежду. Изображение пропадает, однако тут же появляется снова. На экране уже практически порнографический фильм с элементами садизма. Причем эта часть трагедии снята с большим усердием, но лицо парня не показывают, а сама запись очень низкого качества.
В конце, на фоне зеленого знамени, человек в маске с сильным кавказским акцентом объясняет, что данный военнослужащий виновен в гибели двух ни в чем не повинных людей и изнасиловании их дочери. Сумма, назначенная за его выкуп, а именно сто тысяч долларов, пойдет на содержание детей погибших. -…По нашим законам, мы должны мстить кровью за смерть своих близких. Но мы не звери. Мы знаем, что рядовой Российской армии Артемьев выполнял приказ, – закончил свое выступление боевик.
Остальные сюжеты не отличались оригинальностью. Изнасилование в доме во время зачистки. Аналогичная сцена на фоне леса. Все они заканчивались одинаково. Один и тот же человек разъяснял родственникам, что их дети преступники, поэтому не имеет смысла обращаться в органы. Он заострял внимание, что впервые поступаются принципами и оставляют жизнь русским, поднявшим руку на их сестер. Впрочем, до определенного времени, а именно – середины октября.
Когда запись закончилась, Трифонов встал и развернулся в сторону сидящих офицеров.
– У меня вопрос. – Он расстегнул пуговицу на пиджаке и, вынув из кармана носовой платок, провел им по лбу. – Можете ли вы определить, в каком месте производилась съемка этих зверств?
– А почему бы вам не обратиться к командирам частей, в которых солдаты проходили службу, и непосредственно у них об этом узнать? – удивился Антон. – Любой блок-пост выставляется на основании приказа. Существуют списки людей, несущих на нем службу. Имеется соответствующая документация.
– Пытались. – Трифонов нахмурился. – Все командиры в один голос утверждают, что эти военнослужащие подобных задач попросту не выполняли. Ничего удивительного – замалчивание подобного беспредела давно вошло в привычку.
– А почему вы уверены, что беспредел был? – Антон встал со своего места и, выйдя в проход, направился в сторону Глеба Васильевича. – Я лично уверен в обратном. Если бы подобный факт имел место, пленники бы и минуты не прожили. Тем более утверждать на основании такого материала, что в качестве насильников выступали именно те солдаты, которых мы видели вначале, нельзя.
– Вы так и не ответили на мой вопрос. – Глаза Трифонова почему-то забегали. – Можете определить хотя бы приблизительно, где это произошло?
– Зачем вам это надо? – вопросом на вопрос ответил Родимов.
– Будем пытаться в этих районах отыскать людей, способных повлиять на ситуацию…
– Неправда. – Антон уже дошел до Трифонова и встал напротив него. – Ты, гнида, занимаешься сбором компромата на армию. Лучше скажи: заказ выполняешь или проявил инициативу? А может, и вовсе сам монтировал эту туфту?
– Что вы себе позволяете?! – Поперхнувшись собственной слюной, Трифонов сделался пунцовым. – Генерал, освободите меня от общения с этим журналистом!
– Если бы он выполнял чей-то заказ, – неожиданно заговорил Джабраилов, – то уже передал материал в прессу.
– Вот именно! – неожиданно успокоился Глеб Васильевич.
Он хотел было сказать еще что-то, но Родимов не дал ему договорить:
– Вы просто хотите инициировать волну недовольства положением дел и ищете свидетелей происшедшего. Цель – привлечь к своей персоне внимание.
– Я не ожидал, что столкнусь в этом учреждении с хамством и такими обвинениями. – Трифонов надменно вскинул подбородок и посмотрел на Родимова: – Пусть меня проводят!
Стало заметно, что он был готов к подобным обвинениям.
– Ну, что скажете? – спросил Федор Павлович, когда двери за гостем закрылись.
– Надо бы еще раз просмотреть запись, – подал голос Шамиль.
– Без проблем. – Генерал кивнул в сторону аппаратуры: – Иванов одновременно списал все на DVD.
После повторного просмотра, в процессе которого уже более внимательно изучили содержание видеозаписей, вернулись в кабинет Родимова.
– Готов выслушать ваши соображения. – Генерал уселся за стол и обвел взглядом расположившихся на стульях офицеров.
– То, что все инсценировано, дураку ясно, – заговорил Антон. – Не буду вдаваться в подробности соития – и так всем было видно, что солдаты действовали по принуждению. Да и внешность их говорит об этом. Слишком много синяков на теле. Где-то долго держали, подвергали избиениям. Потом дали время оклематься и вынудили сняться в дешевой порнушке. – Антон крутанул за козырек лежащую на столе фуражку. – Так готовят смертниц. Это явно предназначалось для родственников девушек.
– Район очень походит на окрестности Гуни, – дождавшись, когда закончит Филиппов, осторожно высказал предположение Джабраилов.
– Мне тоже так кажется, – неуверенно произнес Шамиль. – Особенно в первом сюжете. Вдали похожее селение.
– Гуни, – задумчиво проговорил Родимов, пытаясь вспомнить, где это.
– Километров пятнадцать южнее Курчалоя, – уточнил Антон. – В окрестностях Региты.
Словно ища поддержки, он посмотрел на Джабраилова.
Чеченец едва заметно кивнул.
– Вас там знают? – Генерал перевел настороженный взгляд на Шамиля и Вахида.
– Знакомых можно встретить где угодно, – ненадолго задумавшись, пожал плечами Джабраилов. – Чечня не такая большая…