Только досмотреть эту драму герцогу Бирону не дали. Сверху с каланчи надтреснуто запел тревогу горн и почти сразу стали трещать ружейные выстрелы от щитов.
Турки оказались предсказуемы. Весна ранняя на дворе, не захотели голыми из крепости выходить, зябко. Потому, паши их выпустили в атаку на гяуров всадников. Много. Не менее полутысячи. Одетых. Не будь колючей проволоки и что-то османам удалось бы. Но проволока была. Добирались до неё на полном скаку джигиты и валились вместе с лошадью в траву. Проволоки намотали прилично — в три ряда на разной высоте. Наверное, одну бы порвали вскоре, а так заграждение выдержало больше минуты, пока образовавшаяся куча-мала не придавила все три проволоки шипастые к земле. За это время два батальона преображенцев успели из штуцеров сделать по одному выстрелу и разрядить оба двуствольных пистолета.
Бах. Бах. И от вражеской кавалерии и трети не осталось. Осознав, что впереди смерть, турки повернули. Поздно, им во фланг уже выезжали башкиры. Небо чёрным от стрел не стало, и на скаку точность не велика, но ведь тысячи стрел. Пару минут и всё, ни одного скачущего османа. Лишь несколько раненых, должно быть, лошадей без седоков удирают в сторону Азыка.
А всё поле перед щитами завалено трупами и ранеными людьми и лошадьми, и вой стоит над степью, хоть уши затыкай.
— Всего лишь предложил заголиться на пару минут, — брату — Густаву Бирону сообщил Брехт, — Вот так всегда, хочешь как лучше, а получается гора трупов. Отправляй, братец, народ добивать раненых. Ну и лошадей тоже. На нервы действует это ржание.
Отвлекшись на избиение конницы Иван Яковлевич краем уха всё же слышал грохот пушек за спиной, но тут было горячей и пока конница турецкая не кончилась, пришлось стоять к реке спиной. Повернувшись, наконец, к Дону-батюшке передом, а к горе трупов задом, Брехт только присвистнул. Тут тоже побоище подходило к концу. Адмирал Бредаль, лишив галеры подвижности и согнав их в одно место, принялся с дистанции в полверсты обстреливать их шрапнельными гранатами. Свинцовые шарики быстро очистили верхнюю палубу от басурман и теперь на галерах никто в морской бой больше не играл.
Злой норвежец может быть и дальше бы тратил драгоценные шрапнельные гранаты, но над одним из кораблей османы подняли чью-то рубаху за рукава привязанную и, следуя правилам войны, адмирал бойню прекратил.
— Густав, — повернулся Иван Яковлевич к командиру Преображенского полка, — отправь разъезд вдоль Дона. Что-то мало корабликов турки прислали. Может это какая хитрая ловушка.
Бывшего командира полка Салтыкова Семёна Андреевича Брехт отправил командовать конницей, что должна пройтись по Приазовью и дойти до Кубани, зачищая степи от орды. Так что командиры гвардейских полков поменялись. Главным — Преображенским герцог Бирон поставил командовать младшего брата.
Событие шестьдесят девятое
Церковь говорит, что Земля плоская, а я знаю, что она круглая. Ибо я видел тень Земли на Луне, и я больше верю в тень, чем в Церковь.
Упивались они квасом, заедали ананасом. На самом деле упивались ромом, а вот закусывали, в том числе, и колечками этого экзотического… овоща, должно быть. Растёт как капуста, а капуста — это овощ. Адмирал Вильстер до того ананасы не пробовал и ему понравилось, не на жареное мясо налегал и всякую птицу, а засовывал в себя одно за одним жолто-прозрачные колечки. Напротив, на резном троне из красного дерева сидел вице-король Португальской Индии граф де Сандомил. Чуть с боку на стуле немного поменьше, но также искусно украшенном сложной растительной резьбой, сидела, проглотив палку и мило улыбалась почти чёрными зубами, графиня. Смотреть на неё было неприятно. Судя по всему, жена дона Педро болела малярией, и кожа у неё приобрела жёлтый оттенок, а вся графиня высохла, и кожа обтянула кости черепа. Мумией эдакой жёлтой смотрелась Амалия де Маскаренас. С левой стороны стола восседали две девицы — дочери губернатора и пацан лет тринадцати — наследник. Дочери были разными, нет не одна блондинка высокая, а вторая брюнетка пышечка, обе были среднего роста и чернявы, как большинство испанцев. Просто одна, всяко разно, тоже схватила малярию, а вторая нет. У старшей — Анны кожа была, как у матери, жёлтая, а худоба прямо выпирала из платья с открытыми плечами. Кости, обтянутые кожей жёлтой.
— Адмирал, а расскажите ещё раз для донны Амалии и детей про вашу стычку с маврами, — дон Педро широко повёл рукой семейство своё обозначая.