– О, этим мы многого достигли, очень многого, – с живой радостью воскликнул Бестужев. – После того как советник юстиции Гольбах еще некоторое время назад разгадал шифр прежнего французского посланника д'Аллиона, ему сейчас наконец удалось раскрыть и шифр маркиза де ля Шетарди. Содержания всех этих писем с лихвой хватит, чтобы раз и навсегда открыть императрице глаза и доказать ей, что со времени своего восшествия на престол она оставалась всего лишь игрушкой в руках нахальных и корыстолюбивых авантюристов.
– Вы позволите мне взглянуть на эти письма? – спросил супруг царицы.
– Вот копии, – ответил Бестужев, поспешно вручая бумаги Разумовскому.
Тот принялся разворачивать и прочитывать их одну за другой, и по мере чтения все серьезнее становилось выражение его лица, обычно столь гармоничного и радостного, все с большим негодованием глаза его вглядывались в документы.
– Это и в самом деле доказательства, которым царица не сможет долго сопротивляться, – сказал он, завершив просмотр бумаг. – Я не только готов всеми силами поддержать вас в этом деле, но хочу, если вы находите это правильным, немедленно просить монархиню меня выслушать и вместе с вами, господин граф, предъявить ей эти кощунственные бумаги.
Бестужев с радостью принял великодушное предложение благородного малоросса, и уже спустя час оба коленопреклоненно умоляли царицу выслушать их обвинения против маркиза де ля Шетарди и Лестока, и просмотреть депеши д'Аллиона, де ля Шетарди и других лиц, на которые те опирались.
Елизавета была глубоко потрясена тяжестью фактов и аргументов, которые один за другим с неопровержимой логикой представлял ей первый государственный чиновник, и настоятельно попросила его прочитать ей эти письма вслух, после чего сама в заключение еще раз пробежала их глазами, потому что ей трудно было поверить в то, что сейчас, столь убедительно и оскорбительно одновременно, лежало перед ней.
Депеши д'Аллиона в Париж, Стокгольм и Копенгаген, и тамошних французских посланников к нему содержали достаточно мало компрометирующего материала и в большинстве своем были направлены скорее против Бестужева, чем против самой царицы.
В них неизменно выдвигалось обвинение против русского министра в том, что он мол подкуплен Австрией и Англией. И что Франции в России рассчитывать не на что, доколе Бестужев остается у руля власти. Однако благодаря стараниям Лестока можно в любое мгновение ожидать его падения.
Одно письмо английского премьер-министра Кертрета к посланнику Уайчу в Петербург содержало поручение предупредить русских министров об интригах французской миссии, которая на основании компилятивных извлечений из речи барона Гюлленстерна в шведском риксдаге намеревается бросить на Бестужева тень подозрения в предательстве.
Зато весьма компрометирующими для франко-прусской партии при дворе оказались письма маркиза де ля Шетарди.
Вскоре после своего возвращения к царскому двору он писал: «Его надежды свергнуть вице-канцлера Бестужева как единственную политическую фигуру, стоящую у него на дороге, с каждым днем обретают все более прочное основание, тем более, что прусский посланник барон фон Мардефельд действует при этом в том же направлении и даже давал ему читать секретный приказ, в котором ему поручается договориться с княжной Цербстской. Уезжая в свое время из Берлина, она пообещала королю Пруссии содействовать свержению вице-канцлера, и, объединившись с ней, он надеется добиться возможно быстрого в этом успеха. Поскольку авторитет английского двора он уже свел до самого низкого уровня, он тем более надеется в скором времени играть роль наставника во всех пьесах при русском дворе, потому что и без того управляет всеми, кто имеет влияние. Лесток предан ему душой и телом, однако, чтобы еще сильнее подстегнуть его, он увеличил предоставленный тому д'Аллионом годовой пенсион еще на две тысячи рублей. Госпоже Романцевой, поскольку та приставлена к юной принцессе Цербстской и отныне даже живет при дворе, он добавил тысячу двести рублей, а госпоже Шуваловой – шестьсот. Сейчас он прежде всего намерен выведать замыслы и планы императрицы, чтобы иметь возможность извлекать выгоду из ее суеверных предрассудков и деньгами переманивать на свою сторону наиболее влиятельные фигуры из числа русского духовенства, в особенности духовника царицы. С помощью такого средства было, к примеру, достигнуто особое разрешение и согласие Синода на задуманное бракосочетание великого князя престолонаследника с принцессой Цербстской. В качестве проверки, насколько далеко он может зайти в своих действиях, он хочет сослаться на то, что, когда на днях созывался большой совет по вопросам взаимоотношений со Швецией, генерал Романцев и генерал-прокурор были сперва им лично проинструктированы о том, что им надлежало там говорить. И по завершении тайного совета они сообщили ему весь ход заседания вплоть до мельчайших подробностей».