В следующее мгновение кто-то тронул его за плечо, он оглянулся и увидел фею, которая спросила его о втором желании.
– Я себе нравлюсь в роли султана, – сказал Волков, – поэтому мне хотелось бы еще немного поиграть ее.
– Каким образом?
– Приятно наслаждаться изысканной кухней, – ответил Волков, – однако же наказать и заставить страдать тех, кто нас обижает и жестоко обращается с нами, удовольствие не менее лакомое. Я хочу немедленно видеть здесь полковника Мальцана, начальника кадетского заведения, который, как самый последний тиран, довольно в свое время поизмывался надо мной и моими товарищами, и в качестве его повелителя покарать его по своему усмотрению.
– Твое желание будет исполнено, – недолго подумав, сказала фея, – однако моим джиннам потребуется время, чтобы разыскать полковника и доставить его сюда.
– О, мне торопиться некуда, – проговорил Волков и вальяжно вытянулся на ложе.
Фея мгновенно исчезла. Прошло немало времени, молодой султан начал терять терпение.
– Ах, похоже джинны так же нерасторопны, как и наши обычные слуги, – в сердцах воскликнул он.
– Наберись терпения! – призвал неведомый голос сверху.
– Прошу прощения, я больше ни слова не пророню, – заверил Волков.
Внезапно стена поднялась вверх, четверо мавров втащили в помещение одетого в рабское рубище полковника Мальцана и силой заставили его опуститься перед Волковым на колени.
– Ты знаешь, кто я такой? – заговорил Волков, стараясь придать своему лицу выражение кровожадного Нерона.
– Ты Волков, актер на театре... – ответил полковник.
– Нет, Волков, султан... ну, страны, в которой я царствую, впрочем, это к делу не относится. Но знаешь ли ты, что сейчас ты целиком и полностью в моей власти, Мальцан, что ты мой раб?
– Да, я это знаю, – горько вздохнул полковник, который, очевидно, какой-то высшей силой принужден был покориться своей судьбе и даже делать хорошую мину при плохой игре.
– Знаешь ли ты также, что тебя ожидает?
– Я рассчитываю на милость.
– Ты наверняка ошибешься в расчетах, тиран, ибо ты столько раз безжалостно обходился с нами, бедными детьми, – проговорил султан Волков. – Одна могучая фея передала тебя в мои руки, а я не из тех, кто тебя пощадит, жалкий холоп, который должен видеть во мне своего господина и судью.
– Я готов унизиться перед тобой, – робко начал было полковник.
– Куда еще больше ты собираешься унизиться, – язвительно бросил Волков, – когда ты мой раб и валяешься у меня в ногах как собака, которую я могу пинать как захочу? Да, я буду пинать тебя. Пододвиньте-ка его ближе!
Мавры опять схватили злополучного полковника и бросили его к ногам Волкова, который вполне серьезно принялся пинать его как шелудивого пса.
– Ну, что ты теперь скажешь, мерзавец?
Полковник в ответ только вздохнул.
– Это, голубчик, еще далеко не все, – заявил Волков и приказал, – свяжите его по рукам и ногам и хорошенько отделайте его по-турецки палкой по пяткам.
– Ради Бога, Волков, что за дикая мысль, – возопил полковник.
– Ты мой раб? – спросил Волков, поднимаясь на ложе.
– Да.
– Тогда что за разговоры.
Мавры связали полковнику руки и ноги, принесли длинную жердь и прикрепили его к ней пятками вверх.
– Пощади! – взмолился Мальцан.
– Никакой пощады! – засмеялся Волков, в своей большой роскошной султанской шубе чувствовавший себя стопроцентным деспотом. – Задайте-ка ему бастонаду[108] , я буду сам считать.
Один из мавров подошел к жертве Волкова с тонкой тростью.
– Раз! – приказал султан, вытянувшись на ложе.
Трость со свистом рассекла воздух, Мальцан только охнул.
– Два!
Зловещая трость снова опустилась на пятки полковника. При двадцатом ударе он запросил пощады и выглядел уже совершенно плачевно. Однако у Волкова нашелся для него только издевательский смех, и он продолжал преспокойно отсчитывать дальше. Насчитав, вероятно, ударов пятьдесят, он только тогда приказал истязателям остановиться и развязать полковника.