Разгорелась война.
Россия взяла на себя обязательство выставить шестьдесят тысяч штыков, чтобы помочь Марии-Терезии отвоевать обратно Силезию и графство Глатц, а также подавить Бранденбургскую династию.
Фридрих Великий получил сведения об этом обещании через великого князя престолонаследника, который в тысяча семьсот пятьдесят шестом году тайно поступил к нему на службу и был произведен им в капитаны[120] .
Тотчас же после вторжения прусских войск императрица России выразила Августу Третьему свое негодование по поводу действий Фридриха Великого и нарушения им мира, одновременно она заявила, что настала пора положить предел могуществу Пруссии, и призвала польского короля не позволить Пруссии запугать себя.
Теперь Фридрих велел предложить Бестужеву сто тысяч талеров, и Англия тоже предприняла попытку придать русской политике иное направление. Бестужев был убежден Екатериной, которая держалась Пруссии, не спешить отказываться от этих предложений.
– Король Пруссии начал войну, – говорил он английскому посланнику Уильямсу, – и ничто теперь не может помешать царице заступиться за Австрию, однако... – дипломатично добавил он, – мы еще не готовы как следует, а вы знаете, что движения наши неторопливы.
В качестве царского министра он официально объявил войну Пруссии и Англии, в то время как негласно поддерживал с двумя этими державами вполне дружеские отношения. Вот при таких условиях происходило участие России во всемирно-исторической борьбе Марии-Терезии с Фридрихом Великим.
11
Семилетняя война
Благодаря разыгрывавшимся в период царствования Елизаветы придворным интригам, которые сегодня одному, завтра другому предоставляли возможность влиять на государство и армию и делали неопределенными все отношения, России в начале Семилетней войны недоставало полководца.
Миних находился в изгнании, толковые командиры и офицеры, поскольку их любым способом оттирали в сторону и притесняли, в большинстве своем поступили на службу в иностранные вооруженные силы. Мы находим не одно блестящее имя среди этих военных эмигрантов. Генерал Левендаль отличился под французскими знаменами при взятии крепости Берген-оп-Зорм, генерал Кайт, перебравшийся в Пруссию, был немедленно произведен Фридрихом Великим в фельдмаршалы и обессмертил свое имя героической гибелью под Хохкирхом. Адъютант Миниха, полковник Манштейн, точно так же занял выдающееся место в прусской армии. Известный австрийский фельдмаршал Ласи аналогичным образом перешел с русской службы, его отцом был русский фельдмаршал Ласи, отличившийся во время турецкой и шведской войн. И знаменитый Лаудон был уроженцем Лифляндии.
Произведенный в фельдмаршалы и поставленный во главе высланной против Пруссии армии генерал Апраксин ни с какой стороны не соответствовал этой чрезвычайно важной задаче. Во время турецких войн он служил под началом Миниха, однако ни разу в глаза не видел вражеского войска и слыл ленивым и малодушным человеком. Брат Разумовского, Кирилл, однажды крайне оскорбительно обругал его и даже дал пинка, а тот не отважился сделать хоть малейшую попытку потребовать удовлетворения. К его неспособности добавлялось еще мучительное ощущение двусмысленности положения. Царица желала, чтобы военные действия велись со всей энергичностью, а молодой, симпатизировавший Пруссии двор хотел обратного. И в любой день бразды правления могли перейти в руки Екатерины.
– Меня нисколько не огорчает, – говорил Апраксин, покидая Петербург, чтобы отправиться в Ригу к своим войскам, – что их императорское высочество питает такую глубокую симпатию к прусскому королю. Но если при столкновении с ним мне будет сопутствовать удача, то это, в случае смерти императрицы, сулит мне весьма мрачные перспективы.
Бестужев возразил, что он мол может без опасений делать то, что ему положено, а его задача заключается в том, чтобы открыть молодому двору глаза на его истинные интересы.
Однако Апраксин пользовался каждым удобным случаем, чтобы оттянуть начало операций.
Старый полководец польского конгресса Браницкий, тесть Понятовского, выразил протест против прохождения русских войск через польскую территорию. Этого оказалось достаточно, чтобы едва начавшиеся передвижения русского генерала снова застопорились, и поскольку Фридрих Великий хорошо знал, что Апраксин гораздо сильнее боится великую княжну, чем императрицу, он обратился к честолюбивой и склонной к интригам принцессе Екатерине, чтобы через нее подкупить царского военачальника. Несмотря на большие подарки, которые он получил от своей монархини, Апраксин, живший крайне расточительно, постоянно испытывал недостаток в деньгах и поэтому оказался весьма восприимчивым к прусским талерам, которые и сделали участие русских в большой европейской схватке совершенно иллюзорным. В первый год войны Фридрих, вдохновленный бездействием Апраксина, сумел добиться значительных успехов над своими противниками, и следующей весной Апраксин, похоже, больше интересовавшийся русскими дамами, чем Пруссией, послал своего адъютанта в Петербург не для того, например, чтобы получить дополнительные инструкции, а чтобы тот привез ему дюжину костюмов из его гардероба.