– Вы полагаете?
– Как врач я прописываю вам нового любовника, понимаете, мадам, а рецепты врача следует выполнять неукоснительно.
– Но я оскорбила бы Разумовского, – быстро возразила Елизавета, – когда бы последовала вашему предписанию, и, вероятно, лишилась бы его беззаветной любви.
В ответ Лесток не совсем пристойно расхохотался.
– Какими же наивными и невинными все-таки делает нас любовь, – насмешливо произнес он. – Неужели вы действительно позабыли, ваше величество, что ничто так скоро не гасит наши самые пламенные чувства как взаимность, тогда как холодность, жестокость является их вечно подстегивающим стимулом. Разве абсолютно преданной нам женщине мы когда-нибудь поклоняемся так, как вероломной? Чем больше вы любите этого славного Алексея, мадам, тем меньше вы должны давать ему понять это, в противном случае он вскоре утомится, и станет, возможно, таким же неверным, как Шувалов.
Чтобы навсегда заручиться его преданностью, нет, конечно, лучшего средства, чем дать ему почувствовать, что вы можете обойтись без него, показать ему, что ваша благосклонность достается не только ему. Когда он будет ежедневно видеть угрозу нового соперника, он останется пылким обожателем и покорным рабом, чего вы так сильно желаете.
– Что это за принципы вы мне, Лесток, проповедуете.
– Здоровые принципы, ваше величество.
– Откуда мне в одночасье взять другого обожателя, не из-под земли же его выколдовать волшебной палочкой? – воскликнула Елизавета, уже, казалось, почти обращенная этим сладкоголосым змием в новую веру.
– Для российской императрицы, самой могущественной женщины на свете, нет ничего невозможного, – сказал лейб-медик, – тем более, когда у вас есть верные слуги, такие как поносимый многими недоброжелателями Лесток, которые умеют повиноваться даже невысказанным намекам.
– То есть?
– Что бы вы сказали, ваше величество, если бы по вашему повелению из-под земли и в самом деле появился вдруг один обожатель, если б могила вернула вам одного покойника?
– О ком вы говорите, Лесток?
– Да о ком же еще, как не о Шубине.
– Шубин... он жив... где он? – воскликнула Елизавета в возбуждении, радость которого давала склонному к интригам маленькому французу основание для самых смелых надежд.
– Шубин жив, и даже более того, – гордо ответил он, – он уже на пути к вашему придворному ложу.
– И организовали все это вы, Лесток? – спросила царица, вскакивая с постели и похлопывая в ладоши от удовольствия.
– Я и только я, – победоносно заверил лейб-медик. – Вздох, который приподнимает вашу красивую грудь, именно для меня значит больше, чем для остальных ваших слуг категорический письменный приказ. С того часа, когда я узнал, что вы неохотно расстались с Шубиным, моей неустанной заботой стало разыскать этого человека. В конце концов мне удалось выяснить, что ордер на его задержание в свое время выдавал фельдмаршал Миних. Я тут же послал к нему в Сибирь собственного курьера, чтобы порасспросить старика, и таким образом стало наконец известно место его изгнания. Шубин все эти годы находился в пятнадцати тысячах верст от нас, на самом дальнем краю Камчатки.
– Ах, бедненький! – глубоко вздохнула Елизавета, и ее прекрасные глаза наполнились слезами. – Я вам так обязана, Лесток, так обязана.
– Надеюсь, что ваше величество снова убедились в моем усердии и моей преданности вам, – ответил лейб-медик, – и впредь не станет больше прислушиваться ко всяким сплетням и нашептываниям против меня.
– О, конечно же не стану, мой милый добрый Лесток, – воскликнула царица, хватая его за руки, – я так рада, так счастлива, и все это – результат ваших стараний.
Через некоторое время после этой сцены в спальные покои вошел Шубин, гвардии сержант и бывший любимец принцессы Елизаветы. Он был встречен императрицей с такой сердечностью, которая позволяла ожидать при дворе и в правительстве нового поворота событий. Ему отвели жилье во дворце, а царица даже собственноручно вручила ему орден святого Александра. Несколько дней спустя он был представлен гвардии Семеновскому полку в качестве премьер-майора, каковое звание соответствовало чину армейского генерал-майора.
– Ну, что ты скажешь на то, что Шубин воскрес из мертвых? – спросила царица Разумовского.