Абдулла взял камушек и бросил в воду.
— Не верь, верблюжонок мой, талисманам! Потеряешь вот такой камушек и будешь дрожать, как бы чего не случилось. Себе верь, братишка, своим рукам, ногам, своему меткому глазу, башке своей верь. И еще добрым людям. А теперь давай помолчим, послушаем нашу речку.
Они затаились. Река, обмелевшая знойным летом, щебетала что-то детское, неразумное, но счастливое.
Абдулла вдруг вскочил, поднял Махтумкули на руки, закружил.
— Звездочку вижу! — крикнул Махтумкули.
— А вон еще! — показал Абдулла, не отпуская брата на землю. — Да их уже много. Пошли спать. Мне завтра в путь спозаранок.
— Ты меня разбуди! — попросил Махтумкули.
Но Абдулла не разбудил младшего братишку, пожалел сладкого его сна.
Маслахат гокленов и некоторых йомудских племен заседал целую неделю и решил: к Ахмед-шаху поедут с подарками и с поклоном Чоудур-хан, Ата Шарли, из овляд Исакулы, представители от каждого племени и пятьдесят отборных джигитов во главе с сыновьями Гарры-моллы Мухаммедсапой и Абдуллой.
Назначили день, когда посольству надлежало отправиться в путь, собирали ковры, чеканное серебро и золото для подарков Ахмед-шаху, а посланный на дальние пастбища за отарами Абдулла не возвращался.
Гарры-молла забеспокоился, ушел в пещеру молиться, потом сидел у очага, не выходя из кибитки целый день, а наутро оседлал коня, переправился через Сумбар и поскакал к высокой горе Караджи́к. Но и с горы не увидал Гарры-молла овечьих отар, спешащих к Геркезу.
Шахир в сильном волнении спустился с вершины и увидал возле своей лошади Чоудур-хана.
— Все будет хорошо, Азади. Я послал самых быстрых джигитов навстречу Абдулле и чабанам.
И действительно, джигиты скоро вернулись, привезли труп одного чабана.
Стада и людей, бывших со стадами, угнали неизвестно куда и кто.
Воины Чоудур-хана обшарили всю округу и не встретили ни одного кызылбашского воина.
А между тем пришел день, когда посольству надлежало отправиться в путь.
Гарры-молла Довлетмамед Азади, прежде чем благословить Чоудур-хана и его спутников, задал посольству вопрос:
— Не связано ли похищение Абдуллы, чабанов и стад с отправкой посольства? Не стало ли тайное явным? Может быть, лучше отложить задуманное?
— Нет, — сказал Чоудур-хан. — Стоит мне и моим джигитам покинуть Геркез, как похитители объявятся и назовут цену выкупа. Сейчас они боятся послать в аул своих людей, мы можем выследить их обратный путь.
— Дай бог, чтоб твои слова сбылись, — сказал Азади и прочитал посольству напутственную молитву.
Последним, оторвав от себя припавшую намертво Акгыз, ускакал Мухаммедсапа.
Шумная жизнь в Геркезе кончилась. Потекли обычные дни, словно люди аула молчаливо договорились между собой не спугнуть праздниками или воплями горя большого дела. Если и поглядывали на дорогу, по которой уехали в Афганистан Чоудур-хан, Мухаммедсапа и другие джигиты, то украдкой.
Каждый день приходил Гарры-молла в мектеб, задавал ученикам вопросы, но ответов не слышал: тяжело переживал потерю сына. Просить выкуп за Абдуллу и чабанов кызылбаши не явились.
Однажды привел с собою Гарры-молла Нияз Салиха.
— О мои ученики! — сказал Азади. — Нияз Салих Эрсары несколько лет жил в плену у кызылбашей, но он и в неволе думал о своем народе, думал, как принести пользу Туркмении. И нашел выход. Он учился всёму лучшему, что есть у наших недобрых соседей. А у них есть великая поэзия. Они разговаривают на замечательном фарси[32]. Учитесь у Нияз Салиха фарси, ибо поэты Персии так же прекрасны, как звезды на ясном небе. А еще Нияз Салих научился строить мазары[33]. Я вам когда-то рассказывал, как строили мазар Махзум агзам, строили трижды, и трижды постройка разваливалась, пока не пригласили искусных мастеров из Исфагана. Учитесь всему, что он вам преподаст.
Нияз Салих, оставшись с учениками, тяжело вздохнул, и вдруг засмеялся, и потом заплакал.
— Не смотрите на меня с удивлением, — сказал он ученикам. — Я вздохнул потому, что не простое это дело — завоевать вашу любовь после такого учителя, как Гарры-молла. А засмеялся я от радости. Наконец-то мой труд пойдет на пользу моему народу. Слезы мои — от горечи, слишком много времени потрачено впустую, слишком долгой была моя разлука с туркменами.
— Но мы не эрсары, — сказал сын Ишана Акмурад. — Мы — гоклены.
— Это — верно, — согласился Нияз Салих. — Но что такое народ и что такое племя? Народ — это рука, племена — пальцы руки. Отсеките хоть один, будет больно и рука станет неполноценной. Я расскажу вам легенду об эрсары. Отцом туркменских племен: сарыков, теке, йомудов, салыров, эрсары — был Алп-Ата.