— Погляди, что ты наделал, старший над этими людьми! — сказал Махтумкули стоявшему перед ним на коленях, всего десять минут назад такому воинственному предводителю. — Пусть кровь твоих джигитов падет на твою голову. А разговор у меня прежний: выкуп и убийцу.
— Вот он убийца, — показал предводитель на одного сраженного.
Получив откупные деньги за смерть Бузлыполата и за раны, полученные туркменами в бою — раненых было трое, Махтумкули увел свой отряд в горы.
— Почему ты не дал нам ограбить их? — спросил Шарлы.
— Я не хочу, чтобы геркезы уподобились племенам, за которыми ходит слава разбойников.
— Кызылбаши нас не жалуют.
— Мы их тоже не жаловали. В бою.
Кызылбаши не появлялись всю весну и все лето: зимний урок, видимо, остудил горячие головы.
Махтумкули жил размеренной жизнью людей своего племени. Акгыз по-прежнему вела хозяйство спустя рукава, но Махтумкули даже не упрекал ее за это.
Сам он задумал и писал Главную книгу жизни. Пустые слова кызылбаша: "Послушайте только! У туркменов объявились мудрецы!" — задели его.
— Я напишу даста́н, который не будет уступать красотой стиха и полетом мысли самому Мирали[56], — говорил шахир друзьям.
Это была великая цель, но Махтумкули знал: не мечта о дальних странах приближает эти страны, приближает дорога. И он отправился в долгий путь за своей большой книгой. Только вместо парсахов здесь были строчки стихов.
Однажды приехал совсем уже одряхлевший Языр-хан и́з Кара-Калы. Заказал своим жёнам украшения, вспомнил Азади и вспомнил вдруг о подседельнике, который когда-то сделал Махтумкули.
— Ты был слишком молод тогда, но смекалистый. Придумал на бляшках сбруи писать буквы!
— Помню, Языр-хан. Слава аллаху, писем на конской сбруе не пришлось писать. В интригах дворцовых мы не участвуем, соглядатаев при падишахах не держим.
Мужчины, пришедшие поговорить с ханом и с Махтумкули, заулыбались, но шахир вдруг стал серьезен:
— Пусть никому из нас не придется посылать тайных писем, но каждый гоклен должен знать, что есть и такая возможность сообщить о себе.
— Кызылбаши не тревожат? — спросил хан.
— Мы у них теперь крепко в памяти застряли! — засмеялись молодые джигиты, ходившие с Махтумкули в аламан.
— Красуетесь! — рассердился шахир. — Смотрите, за похвальбу расплачиваются! Да как жестоко! Боюсь, Языр-хан, я этого долгого затишья.
— Держи порох сухим, и все будет хорошо, — успокоил шахира Языр-хан.
Через несколько дней Махтумкули приказал всем джигитам в полночь быть на конях.
— Посмотрю, готовы ли вы отразить врага в любое мгновение.
Незадолго до полуночи пропел над аулом геркезов карнай, и началось шумное движение. Замелькали огни. С факелами в руках скакали джигиты к белой кибитке посредине аула.
— Ну, Махтумкули-ага, доволен? — Джигиты горячили коней, размахивали факелами, сила и молодость играла в них.
— По дороге в сторону кызылбашей, бесшумно, за мной! — скомандовал Махтумкули. — В дозор поедут Оразменгли и Шарлы.
Оба подскакали к шахиру, пылая гневом.
— Разве ты не знаешь, что мы готовы были пролить кровь друг друга? — спросил Шарлы.
— Потому и посыла́ю. На войне личное нужно прятать в хурджун, а тот хурджун утопить на дне колодца.
— Какая теперь война! — воскликнул Оразменгли.
— А разве теперь мир? Разве был такой год, чтоб геркезы не испытали набега? Езжайте впереди отряда, слушайте ночь, пронзайте черную тьму молодыми глазами. От ваших глаз и ушей — благополучие всех джигитов.
Дозор уехал вперед. С полчаса́ отряд Махтумкули двигался по дороге в сторону кызылбашей. Вернулись дозорные.
— Мне показалось, что впереди какое-то движение, — сказал Шарлы.
— Никого там не было! — рассмеялся Оразменгли. — Мы стояли затаясь и прижимались ухом к земле — ничего не услышали. Может, волк какой пробежал или лисица.
— Будем возвращаться в аул, — объявил Махтумкули. — Число постов нужно удвоить.
— Махтумкули, ты собираешься научить геркезов осторожности, но не научишь ли ты их трусости? — обратился к шакиру Оразменгли.
— На земле один лев мог спать спокойно, да только до тех пор, пока люди не придумали ружья, — ответил Махтумкули.
На заре прискакала к кибитке Махтумкули Хансервер, мать Шарлы и красавицы Сервер. Акгыз разбудила мужа.
— Где мой Шарлы? — спросила Хансервер.
— Как где? — удивился Махтумкули. — Я посылал Шарлы в дозор, он вернулся, и мы все вместе поехали в аул.
— Шарлы не ночевал в кибитке.