Сейчас он обращался, скорее, к себе, чем к Мануэлю:
— Я разыграю еще одну шахматную партию, неспешно и хладнокровно. И я его не убью, ведь этого было бы мало, но затравлю, доведу его до такого ада, что он будет проклинать тот день, когда его отец влил свое семя в его мать, жизнь свою он отберет сам и сдохнет словно паршивый пес, в позоре! Клянусь тебе в этом, Мануэль!
Он поднялся и отряхнул одежду.
— Похороните Хуана, ты же сам лечись. Через несколько дней я свяжусь с тобой и передам, что делать дальше. Увидимся!
Вновь они встретились 2 января 1807 года.
— Тебе нужно сматываться, — сообщил Батхерст. — Кэстлри поверил, что я покончил с тобой, но д'Антрагю, похоже, нет. Тебе нужно убираться на Континент, причем, как можно скорее, потому что здесь, раньше или позже, ты попадешь в их лапы. Они убивают всех, кто имел хоть какое-то отношение к операции, меня защищает, видимо, лишь то, что я кузен Генриха. Только я совсем не уверен, не захотят ли они пришить и меня. Понятно, через какое-то время.
— Кто, сеньор? Кэстлри и д'Антрагю?
— И еще де Тилли. Это тот, кто убил Сия.
— А те, что сидели рядом с Кэстлри?
— Генрих и Персеваль? Они не знали, что так случится. Кэстлри, убивая Хуана, Тома и Сия, поставил их перед фактом. Теперь, будучи сообщниками, они должны молчать. На их месте я тоже оглядывался бы, поскольку Кэстлри не шутит. Я узнал, что он начал убивать еще до нашего возвращения. Первым отправился в могилу Боннет де Мартанже[285]. Его отравили, когда он стал не нужен. Вчера исчезли Степлтон, госпожа Джибсон и ее дочка. Кажется, они хотят убить и Баринга, который финансировал операцию. Они спешат. Так что, сеньор Диас, вокруг нас ширится кладбище! Они будут закрывать рты всем, кто что-либо знает и этого остановить нельзя. Поэтому, тебе нужно удирать.
— Хорошо, сеньор.
— Тебе есть куда выехать?
— Есть, сеньор. Я уеду в Андалузию, к своим. Вот только как?
— Об этом не беспокойся, переброску я организую. Через неделю будь готов и приходи в это же место. А до тех пор и носа не высовывай из своей норы!
Они прощались в пятницу, 9 января 1807 года, на набережной Портсмута.
— Жди известий, Мануэль. И не вспоминай обо мне плохо.
— Jamas, seňor![286]
— Там, в Андалузии, тоже будь осторожнее, поскольку у наших врагов весьма длинные лапы. Мир для нас становится маленьким!
— А что же с вами? Вам грозит большая опасность, а вы здесь остаетесь! Ведь они не забудут, сеньор…
— Я тоже не забуду! Обо мне не беспокойся, я буду осторожен. Идея, похоже, у меня уже имеется, но мне не хочется действовать поспешно. Вооружись терпением. Время придет, но ты доживешь.
— Что же вы будете делать сейчас, сеньор?
— Пока что уйду с их глаз. Уеду в какое-нибудь дипломатическое представительство, скорее всего, далеко. Генрих мне это устроит. Но перед тем, как только потеплеет, устрою себе экскурсию на Сардинию.
— La mujer?[287] — Диас усмехнулся, впервые со смерти брата.
— Я ей обещал. Мне нужно отдохнуть, прежде чем я начну расчеты с нашим приятелем. Мне нужно успокоиться, а она мне в этом поможет. Вчера мне снилось, что я держу ее за руку, и мы идем по пляжу, босиком, в одних рубашках, по воде, по горячему песку и по раковинам[288]. Смешно, правда? Такого ты меня еще не знал, но после того, что мы пережили там, в Германии и Польше, мне такой пляж просто необходим. Ты понимаешь?
— Да, сеньор.
— Тебе пора. Прощай, амиго.
Они обнялись, и Диас направился к трапу.
Письмо
В папке, содержащей Мемориал, находилось еще несколько писем, из которых самые важные я уже процитировал в тексте книги. Осталось только одно, письмо Бенджамена Батхерста Мануэлю Диасу, хронологически последний документ, относящийся к операции «Шахматист»[289].
«Дорогой Мануэль.
Только что я приехал в Вену, а уже нужно выезжать. Австрия падает на колени перед Францией, так что самое время собирать вещи. На сей раз я собираю их окончательно. У меня имеется прекрасный повод — буду ехать через оккупированные территории, а кроме того, в Вене встретил старого приятеля, который предложил мне помощь, и который в этих делах сильнее обоих императоров и царя вместе взятых. Знаю, что это известие застанет тебя врасплох, но мне пришлось ускорить реализацию нашего плана, поскольку в создавшейся ситуации, я не уверен, что прожил бы в Лондоне хотя бы час. Я тебе уже писал, что Гимеля прикончили[290]. То же самое сделали с некоторыми другими, в том числе, с Робертзоном и старым немцем[291]. Знаю, что разыскивают «Жан-Барта»[292]. Баринг тяжело заболел, и сейчас подыхает. Чудом будет, если он проживет хотя бы полгода, скорее всего, его систематически травят[293]. Супруга Питта уже знает, что ей грозит. Я ей сообщил и посоветовал, чтобы она, как можно скорее, уехала, причем, не только из Англии, но и из Европы, лучше всего — на край света.
285
Князь де Кастрие в своей работе, посвященной бурбонской эмиграции в Англии, написал коротко: «Взявшись за службу тайного агента, де Мартанже умер в Лондоне, в 1806 году».
288
Это дословная цитата из
289
Это написанное в Вене письмо не датировано, но можно принять, что оно было написано в течение недели, предшествующей 14 ноября 1809 года, когда в Шенбрунне был подписан мирный договор между Францией и Австрией.
290
В
291
Явно, имеется в виду сотрудник фон Кемпелена, тот самый старик, который научил Хейтера работать с автоматом.
292
Псевдоним взят от имени знаменитого французского адмирала XVII века. Человека, который скрывался под этим псевдонимом, и настоящее имя которого так никогда и не было установлено, императорская полиция называла в своих рапортах «опаснейшим авантюристом Европы». Предполагают, что это был бывший офицер инженерных войск, который во времена Революции действовал в эмигрантской армии принца де Конде, а после — поступил на службу к англичанам и в качестве тайного агента действовал в Германии и Австрии.
293
Систематическое отравление по методу маркизы де Бринвилье, технологию которого я описал в