Представленное выше заявление содержит всего одну, зато существенную, ошибку. Оно абсолютно неверное. В нем Черняк представил мнение, широко распространенное несколько десятков лет назад, но сегодня уже совершенно не актуальное.
В прошлом веке, как правило, Нодье верили и писали о филадельфах как о факте. Но как только появилось несколько трудов[307], доказывающих, что Нодье лжец, который по заказу двора состряпал мистификацию с целью подретушировать образ практически бездействовавших в наполеоновскую эпоху роялистов, в энциклопедиях появился уже новый тон: филадельфы были малозначительной организацией масонского[308] или реформаторского характера в духе наивного романтизма и не имели ничего общего с внутриармейским заговором против императора. Как раз это мнение и повторил Черняк, причем, в тот самый момент, когда серьезная историография признала его ошибочным. Просто-напросто, Черняк воспользовался устаревшими источниками[309].
То, что Нодье был в определенной степени лгуном и выдумщиком — сомнению не подлежит. Свою книгу он нафаршировал сведениями, преувеличивающими роль филадельфов, приписал им имена людей и события, с которыми те, скорее всего, не могли иметь ничего общего. Тем не менее, сейчас уже не подлежит никаким сомнениям, что филадельфы действовали внутри Великой Армии как грозная антинаполеоновская организация, а драматичный поединок между ней и французской контрразведкой завершился весьма кроваво. Это признали в качестве факта известнейшие французские историки во главе с такими мэтрами, как профессора Луи Маделин[310] или Жорж Лефевр[311], автор одной из лучших биографий Наполеона. Но, хотя они опирались на документальные источники[312] и мемуары[313], все равно не могли прояснить вопроса о возникновении и деятельности филадельфов. Они и до нашего времени в значительной степени остаются загадкой. Все те сведения, которые читатель найдет ниже, это, собственно, все (понятно, очень сокращенно), в чем можно быть уверенным на сто процентов; и этого очень и очень немного.
Истинный военный заговор под названием «Philadelphes» (Филадельфы) появился из объединения нескольких более ранних секретных организаций. Одной из них были «Олимпийцы» (Olimpiens). Им целую главу в своих мемуарах посвятил первый детектив в истории, бывший галерник, а затем — создатель французской уголовной полиции (Сюрте — Surete), Франсуа Эжен Видок[314]. Организация олимпийцев, состоявшая из офицеров (сначала только флота, но затем и армии), была образована в 1804 году в Булонь-сюр-Мер[315] по инициативе юного Кромбе де Намюра и провозглашала лозунги равенства, братства и ненависти к тирану. На то, какой тиран имелся в виду, указывал символ-герб олимпийцев. Это была появляющаяся из облаков рука, которая вздымала кинжал над бюстом Цезаря. В начале 1806 года в среду олимпийцев проникли идеи филадельфов.
Зарождение первых филадельфов произошло раньше, но здесь вопрос весьма запутан. Название было дано приятелем Робеспьера, Филиппом Буонаротти, демагогом и лжецом, который выдавал себя за потомка Микеланджело. В эпоху Революции он получил от Конвента гражданство Французской республики и звание правительственного комиссара. За злоупотребления на этом посту Буонаротти попал в тюрьму, где познакомился с якобинским террористом (и одновременно идеалистом), Франсуа Бабёфом, впоследствии — редактором газеты «Народный Трибун». За участие в заговоре Бабёфа, Директория приговорила итальянца к изгнанию. Тогда Буонаротти, якобы вдохновленный философией своего казненного приятеля[316], где любовь к народу смешивалась с ненавистью к классам собственников, начал создавать новые заговорщические организации, только нет никакой уверенности в том, имел ли он какое-либо отношение к появлению филадельфов.
Во времена Директории во Франции уже существовало несколько организаций (или региональных ячеек) филадельфов, в основном, во Франш-Конте и Бретани. В эпоху Консульства начались первые контакты филадельфов с олимпийцами. Очень скоро у полиции и разведки появились первые данные и более-менее верное понимание деятельности этих сообществ, были приняты и первые репрессивные меры[317]. Но император и правительство пренебрежительно относились к этим донесениям, считая филадельфов подобными самым разным анемичным группкам более или менее наивной оппозиции. До 1806 года такое отношение было оправданным, поскольку, как олимпийцы, так и филадельфы, пропитанные наивным идеализмом и масонством, никакой угрозы не представляли и поединка не стоили (рука с кинжалом у олимпийцев была всего лишь символом и ничем более). Но именно из-за такого пренебрежительного отношения был упущен момент их превращения в готовую идти на все подпольную организацию внутри Великой Армии.
307
Вершиной литературы по этой теме была книга E. Guillona
308
Например, L. Pingaud,
309
Вопрос с Черняком я поясняю столь подробно лишь потому, что книга его очень популярна, а я не хочу, чтобы содержащееся в ней ошибочное мнение о филадельфах вызвало у читателей сомнения.
311
G. Lefebvre,
313
Историю филадельфов описал, между прочим, придворный фармацевт Наполеона, Каде-де Гассикурт в книге
317
Среди прочего, был, арестован, например, бывший депутат Конвента от округа Вар, журналист Жак Ригомер Базен (1771–1820) из Монса.