В шесть вечера специалист по подделкам собрал свои приспособления и без слов исчез. Батхерсту он оставил несколько печатей, чернила и две бутылочки с чудесными составами. После этого Гимель дал англичанину лекцию относительно прусских и германских обычаев, предписаний, законодательства и способов устраивать множество дел. Мина у него была кислая, он не спешил с шутками, не угощал вином и не цитировал древних мудрецов.
— Что-то неприятное случилось? — спросил под конец Батхерст.
— Случилось, — буркнул Гимель, — но не беспокойтесь, к вам это не относится. Обворовали меня вчера.
— В дом вломились?
— Да нет, карманники. Здесь, в Оттензее. Вся Альтона и округа забиты босяками, бегущими из Пруссии. Но я как-то не остерегся, так что сам виноват.
— Неприятно. И много у вас украли?
— Много.
— Сочувствую и от всего сердца хотел бы вам помочь. Так сложилось, что со мной несколько золотых монет…
Глаза Гимеля оживились. Он повнимательнее поглядел в лицо Батхерста — агент был удивлен, но держался настороже.
— И что вы хотите купить О'Лири?
— Совершеннейшую мелочь, несколько имен. А конкретно: имена агентов, которые работали по этому делу на вас, д'Антрагю и на моих работодателей.
— Вы с ума сошли, О'Лири! Или вы надо мной смеетесь?
— Да что вы, я не осмелился бы насмехаться над послом Его Королевского величества Людовика XVIII. По соверену за фамилию, но предупреждаю, кое-что я и так знаю, и если замечу, что вы имена придумываете, не заплачу ни пфеннига!
— Вы оскорбляете меня, О'Лири! Это… это просто недопустимо!
— Абсолютно с вами согласен, господин граф. По два соверена за имя.
Воцарилось молчание, но оно было кратким, как и румянец на лице Гимеля, когда граф мягко начал:
— Впрочем… Я могу это сделать, дело их, совершенно третьеплановое, уже завершено. Большинство из них покинуло Пруссию перед вторжением французов. Правда, я не всех и знаю. Д'Антрагю ориентировался лучше, это он держал все нити…
— К делу, господин граф, к делу, — подогнал его Батхерст.
— Вы сказали, О'Лири, по пять соверенов за имя?…
— Я сказал: три.
— Excuse-mui, видимо, я ослышался. Так вот… Товене[152], через которого д'Антрагю установил контакт со мной, потом де Тилли[153], который, являясь камергером Фридриха-Вильгельма и его придворным куплетистом, обнаружил автомат. Де Тилли покинул Берлин перед самым приходом французов. Потом… де Мартанже[154], через которого, если я не ошибаюсь, д'Антрагю контактировал с Питтом и вашим начальником в Лондоне. Фоше-Борель[155], берлинская книжная лавка которого была контактным ящиком; потом его кузен Витель[156] и несколько давних партизан Агентства[157]: Ферроне, Мартиньи, Пескатино[158]…
— Хватит! — воскликнул Батхерст, — в противном случае, я выйду отсюда без гроша. Ладно, вот деньги. Еще меня интересует, кто из них знал об автомате и о проекте выкрасть его.
— Об автомате — де Тилли, о нашем плане — никто. Возможно, Фоше-Борель о чем-то догадывался, опять же, не забывайте о «Жан-Барте» и его людях.
— Пора прощаться, господин Гимель!
— Так, но я выйду отсюда первым. Вы подождите здесь до темноты, а потом мой человек переправит вас в Гамбург.
Он встал из-за стола, собрал соверены со стола и впервые за этот день улыбнулся.
— Et quelle affaire ne fait point ce bienheureux metal, makre du monde, la clef des coeurs?[159]… Это из Лафонтена, дорогой мой О'Лири. Прощайте, и не думайте обо мне плохо.
— Ты слишком грязен, чтоб я плевал на тебя! Это из Шекспира, — ответил Бенджамен, но стоящий уже в двери Гимель его, видимо, уже не услышал.
После наступления темноты проводник перевел их через границу и по тайному проходу завел в стены Гамбурга. Разместились они на постоялом дворе «Баумхауз» и договорились с Мирелем, что выступят в дорогу рано утром.
Проснулся Батхерст очень рано. Из окна своей комнаты он наблюдал приятный вид на спящий порт, настолько забитый судами, что казалось, будто все корпуса, мачты и реи сплелись в одну паутину, которую никакому Нептуну уже никогда не распутать. Чуть поближе были видны шпили церковных колоколен, а по бокам — царящие над городом ветряные мельницы. Солнце еще не взошло, когда все уселись в две повозки Миреля, украшенные цветастыми надписями, эмблемами, плакатами, шарфами и увешанные всяческими кухонными принадлежностями. Сам Мирель ехал в первой повозке со своей половиной, которая немногим уступала ему телом (черт подери, как они занимаются любовью?! — подумал Бенджамен), с двумя детьми и двумя членами труппы, канатоходцами. Остальные повозки должны были ожидать возле Ленцена, за Гамбургом.
152
Товене (Thauvenay), бывший генеральный откупщик финансов. В 1790 году эмигрировал в Гамбург, где в течение пятнадцати лет исполнял функции шефа шпионской сети графа Прованского (Людовика XVIII).
153
Александр де Тилли (de Tilly), один из самых циничных и аморальных авантюристов эпохи, страстных бабник (из-за него несколько женщин покончили самоубийством), шантажист, автор пьес, которые ставились в «Комеди Франсез», и роялистский агент. Неоднократно проводил деловые операции в Гамбурге.
154
Боннет де Мартанже (Bonnet de Martanges), бывший профессор философии в Сорбонне, перед революцией — служил в саксонской армии, впоследствии шпион графа д'Артуа и агент роялистов в Лондоне.
155
Людовик Фоше-Борель (Fauche-Borel) (1762–1829), швейцарский книготорговец, многолетний агент Бурбонов, связанный с многими аферами того времени.
156
Эдуард или Карл (источники расходятся) Витель, благодаря которому Фоше-Борелю удалось в эпоху Консульства сбежать из парижской тюрьмы Темпль (в восковой маске, изображавшей лицо Вителя).
157
Имеется в виду так называемое Agence de Souabe, шпионский центр Людовика XVIII на территории Германии, который полиция Фуше разгромила в самом начале Консульства.
158
Август Феррон, граф де ля Ферроней (1777–1842), адъютант герцога Беррийского, впоследствии (с 1827 года) министр иностранных дел Франции. Остальные имена неизвестны. Скорее всего, в этот момент Гимель начал фантазировать, чтобы вытащить побольше денег, и что Батхерст сразу же понял.
159
Чего только не делает этот благословенный металл, повелитель мира, ключ к сердцам? (Лафонтен