Предлоги Элени придумывала самые разные. Она была бы не прочь выложить подруге всю правду, но не знала, как признаться в своем увлечении. Скорее всего, Катерина ничего не поймет. И это вполне естественно, думала Элени. Она и сама-то не до конца понимала, что такое с ней творится. Как объяснить эту странную тягу, это ощущение, будто ты попадаешь в совсем другой мир? Элени не находила слов, чтобы рассказать о своем тайном бегстве, о той стороне своей жизни, которая принадлежала только ей и где ее обуревала не ведомая прежде жажда познать что-то новое. И Элени молчала, продолжая плести вокруг себя кокон из всевозможных уловок и отговорок.
Обучение шло у Элени отнюдь не легко. Она медленно изучала пособие с описанными в нем шахматными комбинациями, изложенными по мере возрастания сложности.
Вторую партию она тоже проиграла в восемь ходов, несмотря на то что в этот раз была гораздо осторожнее и уровень игры был выставлен самый простой.
Третья партия чуть было не обернулась полным провалом. Компьютер посылал ей сигналы, которые она никак не могла понять. Она старалась следовать его указаниям, но окончательно запуталась, когда машина сообщила ей, что намерена сделать короткую рокировку. Элени полчаса листала пособие, ища ответ на вопрос, почему машина подает два последовательных сигнала, указывающих на одновременное перемещение ладьи и короля. Наконец она нашла причину. Она освоила сначала короткую, а потом и длинную рокировки. Это новое открытие воодушевило ее: она догадывалась, как важно овладеть этим приемом, чтобы расстраивать атаки противника.
Элени продолжала мужественно сражаться с коварным электронным противником. Нередко игра прерывалась из-за неожиданного возвращения кого-нибудь из домашних. Однажды, когда Элени с трудом играла уже минут двадцать, машина использовала непонятный прием — взятие на проходе. Раньше Элени четко усвоила, что пешку можно брать только по диагонали. То, что предложил ей компьютер, полностью противоречило основному правилу. Элени подумала было, что произошла ошибка, но машина упорно продолжала мигать. На этот раз Элени вышла из себя.
— Почему ж ты не говоришь, чертова игрушка?! — воскликнула она.
Одним движением руки смахнув с доски шахматы, Элени резко встала. Налила себе стакан белого вина и разом осушила его. Внутри у нее все клокотало от злости, но в этот момент послышался звук ключа в замочной скважине, и Элени поспешила спрятать игру.
Яннис, войдя в гостиную и увидев, что мать стоит посреди комнаты опустив руки, смутился. Мать выглядела до того странно, что Яннис даже не стал ее ни о чем спрашивать. Он просто поцеловал ее чуть более нежно, чем обычно, и пошел к себе. Коснувшись губами материнской щеки, он почувствовал, что мать пила вино средь бела дня — это его тоже удивило. Яннис решил, что она, возможно, получила дурное известие и лучше дождаться, когда она заговорит об этом сама. Сын своих родителей, он так же, как и они, считал, что женщины по своей природе склонны к необъяснимым перепадам настроения и в подобной ситуации лучше оставить их в покое. Такой взгляд — хоть и далеко не бесспорный — в данном случае устраивал всех.
Наутро, возя тележку по коридорам гостиницы в ожидании, когда постояльцы покинут свои номера, Элени обдумывала сложившееся положение. Она больше не могла играть в шахматы одна, с компьютером в качестве партнера. С другой стороны, она уже давно оставила надежду играть с Панисом, который не проявлял к шахматам ни малейшего интереса. Сидеть за шахматами на пару с женой с самого начала казалось ему нелепой затеей, блажью, которая неминуемо пройдет, так что не стоит даже и начинать.
Двадцать комнат, сорок кроватей, восемьдесят белых полотенец и некоторое количество пепельниц не помогли Элени решить, как быть дальше. Не могла же она просить постояльцев поиграть с ней! “Все это какое-то безумие”, — в очередной раз подумала она, взяла сумку, тепло попрощалась с хозяйкой, которая с некоторых пор стала вести себя с ней как-то настороженно, и вышла на улицу.
Подойдя к порту, она некоторое время смотрела на большое судно “Флаинг Долфин”, прибывшее из Пирея и высаживающее на остров новую партию туристов. Вот бы жить в Афинах! Она была там всего один раз, с Панисом, и мало что помнила. В Афинах у нее не было бы такой проблемы. Она могла бы пойти куда угодно, играть с кем угодно. Никто никогда бы не узнал. Она могла бы даже вступить в шахматный клуб!
Впервые в жизни она почувствовала, что ее манит простор. Остров вдруг показался ей до того маленьким, что ей даже стало трудно дышать. Никогда раньше она не ощущала всем своим существом пределы Наксоса — небольшого клочка земли, окруженного морем. “Я ведь даже и плавать-то не умею”, — с досадой подумала она, словно умение плавать могло что-то изменить в ее ситуации.