Курос рассеянно обводил глазами оживленную набережную: грузовики, куда загружали и откуда выгружали товар, шоферов такси, о чем-то разговаривавших на скамейке в ожидании пассажиров, посетителей кафе, сидящих на террасах, официантов, снующих туда-сюда, горожан, делающих покупки и останавливающихся поболтать со знакомыми. Жизнь Хоры складывалась из повторений и перемен. Но постоянства было все же гораздо больше, чем перемен, которые имели главным образом численное или денежное выражение. Наподобие морских приливов и отливов, население города прибывало в летние месяцы и значительно убывало в зимние. В туристический сезон появлялись кое-какие развлечения и средства, на которые островитяне жили в остальное время года. Надо признать, что без этого притока чужеземцев, в том числе и афинян, приезжавших подзаработать в сезон, жизнь на острове была бы тоскливой.
Элени очень хотелось поблагодарить учителя, но она не осмеливалась вывести его из задумчивости. Согласившись быть ее партнером, он оказал ей большую честь. Теперь главное — не разочаровать его. Вернувшись домой, она сразу сядет за чтение пособия.
Курос очнулся от своих мыслей, заключив, что, в конце концов, маленькая перемена не принесет ему вреда. Он широко улыбнулся Элени, подозвал официанта и расплатился. Элени хотела заплатить за себя сама, но Курос не желал об этом слышать. Элени принялась его благодарить, он прервал ее, встал и взял вещи.
Они договорились, что Элени раз в неделю будет приезжать к Куросу в Халки, чтобы играть в шахматы.
С того дня Элени действительно каждую неделю отправлялась на тайное свидание, как можно было заподозрить. Ее встречи с учителем так же трудно было скрывать, как если бы это были любовные похождения. Элени приходилось искать предлог, чтобы оправдать свое отсутствие дома по пятницам после полудня — время, отведенное для еженедельных шахматных баталий. Поначалу она путалась во лжи, но со временем у нее обнаружилась способность к импровизации. Это было ее первым неожиданным открытием. Чаще всего она делала вид, что едет навещать своих пожилых родителей. Панис не видел ничего дурного в таком обострении дочерней любви, которую считал вполне естественной, хоть и слегка преувеличенной.
Элени поняла, что лучший способ исчезнуть из дому — вовсе туда не возвращаться после работы. Это избавляло ее и от расспросов, и от непредвиденных задержек. Утром она доставала из морозильника шахматы и прятала их в большую хозяйственную сумку. Днем, закончив работу, сразу же садилась в автобус и ехала в Халки.
Первые партии давались трудно. Курос хорошо помнил основные правила игры, но начисто забыл, как играть в дебюте. Ему приходилось то и дело обращаться к пособию, и он впервые за несколько лет делал усилия, чтобы сосредоточиться. Элени чувствовала себя неловко еще и потому, что хозяин, по природе неразговорчивый, по большей части молчал, и вообще, обстановка была для нее совершенно непривычной. Однако постепенно игра налаживалась.
Всякий раз, когда Элени садилась за шахматную доску с расставленными на ней фигурами, она ощущала тяжесть в низу живота, руки становились влажными. Ее взгляд невольно останавливался на Куросе, который в этот момент скручивал первую папиросу. Но достаточно было ей сделать первый ход, как она сосредоточивалась на игре и совершенно забывала об окружающем мире. Учитель заметил эту ее необычайную способность с головой уходить в мир шахматных баталий.
Со временем Элени перестала робеть, и партии сделались довольно продолжительными. У нее появились кое-какие представления о шахматной стратегии, нередко она ставила своего бывшего учителя в трудное положение. Каждый день она тренировалась дома с помощью электронных шахмат, и они все реже посылали ей непонятные сигналы.
В порыве вдохновения Элени попыталась увлечь этой необыкновенной игрой дочь, но Димитра оказалась не способной даже запомнить, как ходят фигуры. Элени оставила мысль о том, чтобы разделить свою страсть с дочерью, но взяла с нее обещание никому не говорить, что ее мать увлекается шахматами. Впрочем, такая предосторожность была излишней: Димитра, мало того что девочка скрытная, испытывала особую привязанность к матери.
Глядя с высоты своих двенадцати лет, она не видела никакой беды в том, что ее мать играет в шахматы. Возникло только одно неудобство: ей часто приходилось самой готовить обед. Но она отнеслась к этому философски — научилась готовить только то, что ей нравилось. В сложившейся ситуации она нашла свой интерес: хоть ей и пришлось взять на себя больше обязанностей, зато появилось и больше свободы.