Дома Элени вела себя спокойно и ровно, но иногда немного рассеянно. Однажды она потеряла ключи от входной двери, и после долгих поисков, в которых принимала участие вся семья, Димитра зачем-то полезла в холодильник и обнаружила их там. Элени несколько раз попросила прощения, и все успокоились, а Панис проворчал: “Когда-нибудь ты голову потеряешь”, не подозревая, что именно это уже и произошло.
Элени больше не просила Янниса присутствовать на семейных трапезах и не старалась удержать дома Паниса, когда тот хотел посидеть с друзьями в кафе. Она лишь мило улыбалась, что для посвященного означало бы, что ей, в общем-то, все равно. Элени задалась новой целью: объявить Куросу шах и поставить мат. Этого ей еще ни разу не удавалось. Однажды она свела партию к ничьей, что уже стало большим прогрессом. Победить старого учителя было для нее пределом мечтаний.
Для достижения амбициозной цели она использовала все новые уловки. Она узнала, что иной раз лучше пожертвовать фигуру в начале партии, чтобы обеспечить себе наступательное или позиционное преимущество. Эта хитрость называлась красивым словом “гамбит”.
В ее пособии приводились знаменитые партии, сыгранные известными мастерами начиная с XV века. Все дебюты и стратегии как-нибудь интересно назывались. Так, Элени уже попробовала “гамбит Эванса”, который показался ей очень полезным. Она была не столь уверена в “венгерской партии” и решительно отказалась от “гамбита Геринга”. Не станет она разыгрывать дебют, носящий такое имя. Может, это простое совпадение, но “гамбит Геринга” — нет, у нее тоже есть свои принципы.
Элени читала о великих партиях, сыгранных в мире на протяжении веков, и все больше приходила в растерянность. Имена великих мастеров из разных стран и просто тех, кто так или иначе повлиял на развитие шахматной науки, названия городов, где проходили турниры, — все это пугало обыкновенную горничную, не представлявшую, как соотнести себя со всем этим.
Каждый день ей приходилось набираться мужества, чтобы вновь и вновь садиться за игру. Однако простое любопытство, желание узнать, что же там дальше, всегда одерживало верх и придавало ей стойкости, которую прежде никто не мог бы в ней заподозрить.
Пусть неуверенно, но она продолжала двигаться вперед. Ей даже доставляло удовольствие перебирать в уме почерпнутые из пособия названия разных шахматных дебютов: “испанская партия”, “венецианская партия”, “усовершенствованная защита Корделя” и просто “защита Корделя”, “система Раузера”, “атака Макса Ланга”, “сицилианская защита”… Эти названия переносили ее в другие века, в царский дворец XVIII века или в венецианские палаццо XV века. В ее воображении партии игрались то двумя роскошно одетыми соперниками, сидящими за доской в полной тишине, а то мастерами, окруженными болтливыми куртизанками, чей беспрерывный щебет и хождения взад-вперед мешали сосредоточиться.
Особенно ей полюбилась “сицилианская защита”, в частности “вариант дракона”: название автоматически вызывало у нее представление о Китае, о Запретном городе[4], о мире, окрашенном в пурпурный цвет, полном магии и тайн. Она уже попробовала “вариант дракона” в деле, этот дебют показался ей прекрасным способом дестабилизировать противника и очень быстро обеспечить преимущество белым.
Обычно она отдавала предпочтение открытой игре перед закрытой, казавшейся ей слишком осторожной. В полузакрытой игре ее внимание привлекала “французская партия”, быть может, из-за ностальгии: название напоминало ей зарождение ее страсти, тот пьянящий аромат, который она ощутила в номере парижан.
Она медленно, но упорно осваивала всё новые стратегии. В то же время она любила играть, повинуясь инстинкту, создавать неожиданные ситуации, делая ходы, лишенные на первый взгляд логики. Противник терял время, пытаясь разгадать ее замысел, а она удерживала преимущество.
Что касается Куроса, то он отдавал предпочтение более классическим схемам. Он быстрее, чем она, усваивал материал пособия и выучил несколько полезных комбинаций. Память у него была еще хоть куда, и он без особого труда применял их, тогда как Элени иной раз никак не могла реализовать какую-нибудь тактику.
Тем не менее Курос не переставал удивляться смелости своей бывшей ученицы. За шахматной доской Элени была совсем другой, чем та, какой он видел ее в обыденной жизни.