– Я не могу понять, почему ты так защищаешь ее? – сказала одна.
Бронвин узнала голос Агнессы. Она выпрямилась и осторожно подошла к двери, поняв, что говорят о ней.
Другая сказала:
– Конечно, она ведь не такая, как все мы.
– Она женщина, как и мы, – запротестовала третья.
Второй голос принадлежал леди Марте, а в третьей женщине можно было безошибочно узнать леди Элизабет, любимицу Бронвин.
– И если она любит его, а он ее, я не вижу в этом ничего.
– Ничего? – ахнула Агнесса. – Но она… она…
– Агнесса права, – ровным голосом сказала Марта. – Наследник герцогства Кассан должен жениться на ком-нибудь много выше, чем дочь…
– Чем дочь Дерини! – выкрикнула Агнесса.
– Она никогда не знала своей матери, – вмешалась леди Элизабет, – а ее отец был лордом. Она всего лишь наполовину Дерини.
– И этой половины с меня вполне достаточно, – резко сказала Марта. – Не говоря уже об ее ужасном братце!
– Она же не отвечает за брата, – сказала леди Элизабет спокойно, но с нажимом. – К тому же, в лорде Аларике нет ничего плохого, кроме его могущества. Но он же не виноват в своем происхождении, так же как и его сестра. А если вспомнить, кто сейчас правит Гвинедом…
– Мэри Элизабет, ты защищаешь его? – воскликнула Агнесса. – Это же граничит со святотатством!
– Это святотатство, – подтвердила Марта. – И не только, это государственная измена…
Бронвин услышала достаточно. Она повернулась и пошла вдоль террасы, спустилась вниз и направилась в дальний сад.
Что-то вроде этого должно было случиться. Могли пройти недели, даже месяцы, в течение которых никто не напоминал ей о темном пятне в ее происхождении. И затем она уже начинала думать, что все забыли о ее происхождении, что стали считать обычной женщиной, а не чем-то вроде ведьмы. Но обязательно что-то случалось и она снова начинала мучиться и терзаться. Кто-то напоминал ей о том, что она наполовину Дерини, и выворачивал всю правду так, что она становилась нечистой, безобразной. Почему люди так жестоки?
«Люди! – подумала она и горько улыбнулась. – Опять я говорю: Мы и Они. Так случается каждый раз, когда мне напоминают, что я – Дерини. Да ведь нет ничего плохого в том, что я Дерини, несмотря на то, что Церковь утверждает обратное. Как сказала Мэри Элизабет, никто не отвечает за обстоятельства своего рождения. А, кроме того, я же никогда не использовала свое могущество. Да, почти никогда».
Она зябко ссутулилась, сложив руки на груди. Внезапно ей стало холодно под яркими лучами солнца. Бронвин шла по направлению к месту погребения своей матери.
Все же она должна признать, что иногда пользовалась своими способностями, чтобы усилить свои зрение, слух и обоняние, когда это было необходимо. А однажды она установила мысленную связь с Кевином. Но это было давно. Они были юны и их страсть к чему-то запрещенному, необычному, превышала страх перед наказанием, которое должно было последовать, если бы их уличили в этом.
Иногда она призывала птиц к себе на руки, чтобы кормить их. Но делала это только тогда, когда была полностью уверена, что ее никто не видит. Что плохого в такой магии? Как они могут считать это злом, грехом? Они просто завидуют – вот и все!
Когда Бровин пришла к такому выводу, весьма неприятному для людей, она вдруг увидела человека, идущего навстречу к ней по дорожке сада. По ослепительно белым волосам и серому камзолу она безошибочно узнала архитектора Риммеля.
Когда они сблизились, он отступил в сторону, чтобы пропустить ее, и низко поклонился.
– Моя леди, – пробормотал он, когда она проходила мимо.
Бронвин дружески кивнула ему и продолжала путь.
– Леди, можно мне поговорить с вами? – спросил Риммель, идя за ней на расстоянии нескольких шагов.
Он снова поклонился, когда она повернулась к нему.
– Конечно, магистр Риммель. Почему бы и нет?
– Мадам, – сказал нервно Риммель, снова кланяясь. – Мне бы хотелось знать, как вам понравились планы перестройки дворца в Керни. У меня не было возможности спросить вас раньше, но я должен знать ваше мнение, ведь, может, придется что-либо изменить.
Бронвин улыбнулась.
– Спасибо, Риммель. Мне очень понравились ваши планы. Может, мы встретимся завтра, чтобы поговорить об этом? Менять я ничего не хочу, но я благодарна вам за вашу заботливость.
– Вы очень милостивы ко мне, – прошептал Риммель, снова кланяясь и пытаясь скрыть радость от того, что она говорит с ним. – Могу… могу я вас сопровождать? Уже становится холодно. В Кулди рано становится сыро.
– Нет, благодарю вас, – ответила Бронвин, покачав головой и потирая руки, как будто ей стало холодно от одного упоминания о сырости. – Я собираюсь посетить гробницу моей матери и хочу быть одна.
– О, конечно, – понимающе кивнул Риммель. – Может, в таком случае вы окажете мне честь и примите мой плащ? Ведь в склепе очень холодно и сыро. Ваша одежда хороша для солнечной погоды, а там она будет плохой защитой.
– О, благодарю вас, – улыбнулась Бронвин, а Риммель мгновенно скинул с себя плащ и накинул ей на плечи. – Кто-нибудь из слуг вернет вам его сегодня вечером.
– Можно не торопиться, – сказал Риммель, отступая и кланяясь.
Бронвин пошла дальше, закутавшись в плащ Риммеля, а он стоял и смотрел ей вслед преданными глазами. Затем он повернулся и пошел по своим делам.
Подойдя к ступеням, ведущим на террасу, он вдруг увидел Кевина, который вышел из своих покоев и направился вниз по ступеням.
Кевин был чисто выбрит, его волосы аккуратно уложены. Он сменил свою пыльную охотничью одежду на бархатный камзол, а через плечо перебросил плащ с цветами клана Мак Лейнов.
Он быстро спустился по лестнице, сопровождаемый звоном сверкающих шпор и шелестом кожи и бархата одежды, увидел Риммеля и поприветствовал его.
– Риммель, я закончил с этими планами, которые ты мне оставил утром. Можешь зайти ко мне и забрать их, если они нужны тебе сейчас. Ты великолепно сделал свою работу.
– Благодарю, милорд.
Кевин двинулся дальше, а затем остановился.
– Риммель, ты случайно не видел леди Бронвин? Я не могу нигде ее найти.
– Вы найдете ее в гробнице матери, милорд, – ответил Риммель. – Я встретил ее несколько минут назад и она сказала, что направляется туда. Я предложил ей свой плащ, так как там будет холодно. Я надеюсь, что вы не рассердитесь?
– Разумеется! – воскликнул Кевин, дружески хлопая Риммеля по плечу. – Благодарю тебя.
Махнув рукой в знак прощания, Кевин двинулся дальше и вскоре скрылся за поворотом, а Риммель вошел в покои своего господина.
Он стал обдумывать свое положение. Надо было решать, что же ему делать. Об убийстве этого блестящего молодого лорда не могло быть и речи. Ведь Риммель не был убийцей. Он был влюбленным.
Этим утром Риммель провел несколько часов в разговорах с местными жителями. Он рассказал им о своей любви, своих страданиях и своем безвыходном положении, но, конечно, не называя никаких имен.
Эти люди, живущие в горах, на границе с Коннейтом и дикой Меарой, дали ему весьма любопытные советы, как ему завоевать любовь своей избранницы. Риммель, например, с трудом мог поверить, что если он повесит на дверь Бронвин букет из колокольчиков и семь раз пропоет «Аве Мария», то девушка ни в чем не сможет отказать ему. Он не мог поверить и в чудесное действие жабы, положенной в бокал с вином Кевину, которая, по заверению местных знатоков, должна была заставить Бронвин разлюбить его. Эта жаба просто обрушила бы гнев Кевина на головы слуг.
Но кое-кто из местных жителей дал ему хороший совет. Если Риммель хочет завоевать любовь женщины, то ему следует подняться в горы с мешком пищи и золотом. Там живет святая отшельница, старая вдова Бетана. Она много раз помогала молодым людям, находящимся в таком же печальном положении.
И Риммель решил попытаться упросить старуху помочь ему. Его нисколько не смущало, что старуха, возможно, пользуется колдовством, а это плохо согласуется с церковными законами, которые он так почитал. Впрочем, его не смущало и то, что предмет его неразделенной любви – Дерини, и что у ее брата Моргана очень натянутые отношения с церковью.
Он решил, что старая вдова Бетана может спасти его – в противном случае, ему остается только умереть. Может, старуха даст ему какой-нибудь амулет или любовный напиток, с помощью которого Риммель заставит Бронвин уйти от лорда Кевина и принять любовь простого архитектора.