***
В воскресенье Ева проснулась от невыносимой головной боли. Ощущение, будто её мозг распух и начинает разламывать череп изнутри, казалось настолько явным, что стало страшно: именно это и произойдёт. Такой боли Ева ещё ни разу не испытывала, даже при родах. Хотя там успокаивает то, что это не смертельно, а в данном случае Ева в этом не уверена.
Слёзы бежали из глаз, без остановки. С каждым новым ударом боли Ева стонала и закусывала угол подушки, чтобы не закричать. Умереть сейчас куда проще, и если бы ей предоставили выбор, то она предпочла смерть. Взяв себя в руки, Ева выползла на кухню и начала рыться в аптечке, пытаясь найти обезболивающее, но ничего кроме анальгина, который, естественно, не помог. Выйти в таком состоянии на улицу она не решилась, поэтому легла обратно в кровать.
«Наверное, это наказание за мои маленькие слабости. Или, может, они и не такие уж маленькие, раз я так страдаю. Теперь, если меня спросят, что такое ломка, то я, скорее всего, смогу объяснить. Только с чего бы? Слишком рано для этого удовольствия! Вроде …» – размышляла Ева, стоя на коленях на кровати и держа голову руками под подушкой, чтобы та не разошлась «по швам».
Прошло несколько часов, но мигрень даже не собиралась отступать. Она давала несколько минут отдыха и накатывала с новой силой. Психоз уже подбирался к Еве, и она со всей силы начала колотить подушку, как будто та перед ней в чём-то виновата. Крик отчаяния раздался из самого нутра. Вот что значит «лезть на стены». Горесть от разлуки с любимым человеком на это время потеряла всякий смысл. Как говорится: «Хочешь забыть про эту боль …»
К вечеру стало немного легче, но обессиленная Ева не могла встать с кровати. Во рту пересохло, вся влага из организма вышла через пот. Она полностью разбитая лежала навзничь с распростёртыми руками и пустыми глазами. Больше такой мясорубки она не выдержит.
Ключ зазвенел в замочной скважине, и Ева услышала весёлое щебетание сына, и уставшие от дороги голоса родителей. Свежий, спасительный глоток жизни принёс сынишка, который бросился матери на шею. Целовал и говорил, как по ней соскучился. Ева смахнула слезу со щеки и обняла мальчишку.
«Почему я не могу просто жить ради сына?» – с грустью подумала она.
Рабочая неделя отвлекла от грустных мыслей, которые снова и снова возвращали Еву в прошлое. Ежесекундно мозг обрабатывал гигабайты информации. Она успевала обслуживать клиентов, размышлять над внезапной и незабываемой мигренью и больной любовью, которая никак не отступала. Бесспорно, не хотелось верить, что боль связана с порошком, но всё указывало на него.
Задумчивое состояние Евы не ускользнуло от сестры:
– Что с тобой? Ты какая-то загадочная.
– Задумчивая! Можешь записать это слово в свой словарь, – зло произнесла Ева и тут же осекла себя. – У тебя была когда-нибудь ломка? – неожиданный вопрос заставил сестру заикаться.
– Ты что, Ева! Нет, конечно! А почему ты спрашиваешь?
– Да, так, просто интересно стало.
Вечером, закончив смену, они поехали домой. Высадив сестру у дома, Ева отправилась в магазин, купить чего-нибудь на ужин. Выходя из магазина, она увидела странную девушку. Когда внимательнее пригляделась, то увидела, что её лицо, словно из воска, который от высокой температуры начал плавиться и стекать. Глаза закрыты, а уголки губ неестественно опущены вниз. Сделав несколько шагов, девица просто зависла на месте, а попытка поднять руку не увенчалась успехом, и та безжизненно рухнула вниз. Прохожие оборачивались на неё, проходя мимо, старались обойти подальше, сторонясь, как какой-то заразы. Когда её начало сгибать пополам, Ева догадалась: она просто воткнула под кайфом, не дойдя до места назначения.
«Как она ещё на ногах держится?» – подумала Ева, и её передёрнуло от брезгливости.
Дома Еву одолела боязнь за свою дальнейшую жизнь, которая рисовалась в чёрных красках. Встреча у магазина со своим будущим впечатлила настолько, что она решила: самое время завязать со своим лучшим другом, пока не превратилась в девушку, воткнувшую у магазина. Зрелище, естественно, не из приятных.
Ева представила себя на месте той девушки, ведь понимала, что в том состоянии выглядит также, просто их разница в том, что, пока, не тащилась пугать людей. Она представила, как кто-то из знакомых встретил её, стоящей с закрытыми глазами, посреди улицы и её снова передёрнуло от отвращения к себе. Она никогда не показывалась в таком виде и уж тем более не делала это при ребёнке. Но сколько времени осталось до того момента, когда ей станет это безразлично?