Смирился Томов и с тем фактом, что шахматы ему не вернут, что никто уже не увидит работу рук его законченной. Никто, кроме одного нищего, постучавшего в дверь Томова. В ожидании подаяния он повертел в руках слона, безусловно восхищаясь мастерством резьбы. Жест, сделанный попрошайкой, возвращающего фигуру на место, показался Томов у странным. Он напомнил ему о знамении, которое, бывало, благословляя, совершал священник в те далекие времена, когда в Рыбинске еще был священник. Ну что ж, хорошо хоть нищий увидел и оценил шахматные фигуры Томова. Все-таки лучше, чем если бы этого нищего вовсе не было.
Из-за бюрократических проволочек решения обычно откладывались на несколько месяцев, победители оставались неизвестными; однако даже в это, казалось бы, сонное время над Томовым чуть ли не сразу же нависла опасность.
Досьева, второго человека в Министерстве культуры в Москве, сразу же поразили мастерство, тщательность исполнения и необычные цвета экспоната, зарегистрированного под номером К-2726. Он положил коробку вместе с другими, между картиной одного ленинградского мальчика и мостом, сделанным из палок и веток, и сразу же в голове Досьева полуоформилась одна мыслишка — если в соответствующее время Андреевич окажется у себя, то они могли бы вернуться в кабинет вечером и сыграть этими интересными фигурами. В шахматах Андреевич был идеальным партнером, побить его было сравнительно легко, однако порой он умудрялся создавать трудное положение на доске. То-то и хорошо, считал Досьев: тебе бросают вызов, но одновременно ты знаешь почти наверняка, что победа достанется тебе. Он усмехнулся представляя, как Андреевич станет манипулировать своими королем и королевой, когда он, Досьев, игрок классом повыше, безжалостно и неумолимо будет вести дело к мату, двигая свои народные фигуры. Это уже будет идеологическая, а не просто личная победа.
Пришел вечер, а с ним и Андреевич. Полюбовавшись отделкой фигур и поколебавшись относительно того, что он будет представлять врага, Андреевич все же согласился играть капиталистическими фигурами. То, что он выиграл, особой тревоги не вызвало. Из двадцати с лишним партий, которые они прежде сыграли, он побеждал Досьева раза два, не больше. Кроме того, Досьев потом вспомнил, что он в тот вечер испытывал непонятную сонливость. И поэтому Досьев ощутил настоятельную необходимость сыграть с Андреевичем теми же самыми фигурами еще раз.
При второй встрече в кабинете Андреевич настаивал на своем праве играть крестьянскими фигурами. Досьев, однако, убедил его сыграть прежними, подчеркнув, что его (Досьева) победа не только уравняет счет между ними, но и восстановит справедливость между фигурами.
Досьев не признался Андреевичу, что испытывает из-за всего этого какую-то напряженность. Именно она, посчитал впоследствии Досьев, и явилась причиной того, что Андреевич выиграл снова.
Третью встречу Досьев устроил иначе. Он украдкой унес шахматную доску с фигурами домой, чтобы можно было сыграть утром в выходной день. Теперь уж сонливость или усталость, наступающие в конце рабочего дня, не скажутся на его игре. К тому же Досьев улегся на покой рано и хорошо выспался. На этот раз вопрос о том, какими фигурами играть, не стоял перед Андреевичем. Дважды выиграв разухабисто мерзкими членами королевской семьи, он был только рад играть ими снова. Собственно говоря, расставляя закованные в цепи пешки, толстых слонов, рушащиеся ладьи, слабаков-коней, распутную королеву и короля, походившего на живые мощи, Андреевич, бросив взгляд на Досьева, ощутил непривычное для себя чувство уверенности. Он выиграл и в третий раз. Да еще как выиграл, со множеством оставшихся фигур, а Досьев был вконец разбит и беспомощен. Однако, глянув на Досьева, Андреевич решил не смеяться вслух, как ему этого ни хотелось. Он скромно попрощался и ушел.
Утром Досьев, жалкий после проведенной в мучительных раздумьях ночи, решил вернуть шахматы на место и больше не вспоминать об этом деле. Участвовать в заседаниях конкурсной комиссии ему не к чему, — его обязанности состояли лишь в том, чтобы допускать присланные работы к конкурсу, отсеивая ненужное. Непосредственно победителей выбирали товарищ Донович и один человек из культотдела Кремля. У Досьева даже мелькнула мысль, а не выбросить ли шахматные фигуры вместе с плохими набросками, грубо сработанными скульптурами и другими беспомощными поделками. Но нет, слишком уж он был щепетилен.