— Шах.
Возможно, это слово даже не произнесли вслух, до того был тих шепот. Однако же он долетел до каждого уха. И в наступившей затем тишине для каждого уха нашлось время расслышать тихие вопросы горожан.
Именно Сталин, вождь, взял на себя смелость пойти вперед, нарушить тишину. Слова вышли тихо, на долго сдерживаемом выдохе:
— Не мат.
Его кулак с грохотом опустился на доску, фигуры разлетелись во все стороны. Голос его зазвучал напыщенно, сильно и одновременно тихо:
— Шах, да. Но не мат!
Затем, по-прежнему оставаясь вождем, по-прежнему оставаясь человеком, который не лишился способности действовать, Сталин по одной собрал фигуры с пола, со стола, с доски. Подошел к камину, бросил их в огонь, подождал, пока они сгорят. С минуту или две он смотрел на дымок. Потом повернулся и снова заговорил, так же тихо:
— Выход всегда есть: сначала уменьем, потом хитростью, потом силой.
Одни поспешно вышли из комнаты, чтобы возвестить горожанам об очередной победе Сталина. Другие, уходившие последними, считали по-другому. Они видели, что в кулаке вождя по-прежнему зажат деревянный слон. Видели, как кулак сжимался все сильнее, пока не проступили вены и не побелела кожа. Они — те, что уходили последними, — видели, как суровая слеза скатилась по щеке вождя и зашипела в очаге.
Они видели то, о чем не расскажут: не обладая ни умением, ни хитростью, ни силой, шахматные фигуры, тем не менее, выиграли.