Я играл на третьей доске, после Спасского и Петросяна, против Л. Портиша. Обстановка была нервная, не располагающая к вдумчивой игре. В одной из партий я допустил грубую ошибку уже в дебюте. Проигрывая матч, при счете 2:1 я предпринял попытку отыграться в последней партии. Но не получилось. В заведомо лучшем положении Портиш дал мне ничью. Вероятно, он был удовлетворен незначительным перевесом в счете. Но были и другие предположения. Так, возник слух, что Ботвинник, посмотрев на демонстрационную доску нашей партии, подошел к Портишу и сказал: «Выигрываете? А что товарищ Янош Кадар по этому поводу скажет?» Янош Кадар — это был партийный вождь Венгрии в то время. И не надо забывать, что команда мира была составлена как из «капиталистов», так и «коммунистов». Впрочем, сам Портиш этот разговор отрицал…
Советская команда все-таки одержала победу в матче. С минимальным перевесом — 20,5:19,5.
Сразу после окончания матча в Черногории в городе Херцег-Нови состоялся крупный блиц-турнир с гонорарами за участие и солидными призами. Играли 12 человек в два круга. Судя по силам, принимавшим участие, этот турнир можно было назвать неофициальным первенством мира по блицу. Победу с блестящим результатом 19 из 22-х одержал Фишер. Единственную партию в турнире он проиграл мне. Вторым был Таль, отставший от Фишера на 4,5 очка. За ним — я с 14-ю очками. А дальше — Петросян, Ре- шевский, Бронштейн, Смыслов, Ивков, Матулович…
Вскоре после этих событий состоялся еще один крупный турнир в Югославии. Он вошел в шахматную историю под названием «Ровинь-Загреб». Большая его часть была разыграна в курортных условиях, на острове у берегов Хорватии. Несмотря на представительный состав, ясно было, что фаворит — Фишер. И действительно, он выиграл турнир. Впечатляла манера игры американца. В начале партии он, отличный знаток теории, подолгу задумывался, как бы вовлекая противника в определенный неторопливый темп, а затем в середине партии легко уходил по времени от противника, находя в любой позиции — простой или сложной — сильнейшие ходы. Я играл в турнире хорошо. У меня даже был шанс — теоретический — догнать Фишера. Для этого, правда, нужно было выиграть партию у него. Но она закончилась вничью…
Во время этого турнира я стал свидетелем происшествия, которое и во сне не может присниться. В свободный день Фишер играл пропущенную партию с Ковачевичем. Игра проходила в зале, к которому примыкало кафе. Там сидели мы с Петросяном и нашими женами и сквозь стеклянную перегородку наблюдали за ходом борьбы. Играя черными, Ковачевич сумел перехватить инициативу. Защищаясь, Фишер поставил противнику хитрую ловушку. Я разглядел ее. «Как интересно! — вырвалось у меня, — сейчас Фишер предложит ему выиграть ферзя, а если Ковачевич примет «дар», то он может даже проиграть!» Каково же было мое изумление, когда жена Петросяна заявила, что сейчас же расскажет о ловушке Ковачевичу. И действительно, пока Ковачевич прогуливался в ожидании хода Фишера, она подошла к нему и «просветила» гроссмейстера. Вообще, Владо Ковачевич играл эту партию очень сильно, вероятно, он и сам разобрался бы в осложнениях, но молва все-таки приписала именно Роне Петросян победу над Фишером!
Странный случай произошел со мной на олимпиаде 1970 года в Зигене (Германия). Я проспал, не пришел на партию! Это случилось в матче против команды Испании. В советском лагере было несколько свободных людей, кто мог бы меня разбудить. Но не сделали этого. На Олимпиаде шутили, что я таким образом выразил протест против режима Франко. Хорошо, что команда СССР в отчаянной борьбе с американцами вырвала первое место, а то бы мне за этот «протест» штаны сняли…
Приближался новый претендентский цикл, и я искал новые методы тренировки, чтобы оживить свою игру. Мы сыграли тренировочный матч с Бронштейном. По его замыслу, контроль времени был очень жестким: полчаса на первые 12 ходов, час на следующие 16 ходов, еще один час на следующие 16 ходов и полчаса до конца партии. Таким образом, считал Бронштейн, следовало бороться против хронических цейтнотов. Бронштейн выиграл этот матч со счетом 4:2. Матч оказался полезен для нас обоих. Воздадим должное Бронштейну: он за 30 лет предвосхитил ужесточение контроля времени в соревнованиях, введенное в шахматный мир президентом Калмыкии Илюмжиновым. Были у мудрого московского гроссмейстера и другие идеи, на шахматной доске и вне ее, которые шахматный мир взял на вооружение десятки лет спустя.