…‘Сложная, противоречивая личность — 13-й чемпион мира. Для моей биографии, изданной на немецком языке в Швейцарии, Каспаров написал вступительное слово. Там есть фраза о том, что в наших взаимоотношениях было много «туда и обратно». Странно, так не должно было быть — ведь я, казалось, был его естественным союзником, он полжизни своей, также как и я, боролся против Карпова! Но когда Каспаров выступал перед гроссмейстерами, требовал безоговорочно одобрить его замыслы, выяснилось, что мой авторитет, мое влияние в гроссмейстерской среде не уступают влиянию чемпиона мира. А удары по его позиции диктатора в шахматном мире Каспаров не прощал никому. В действительности, однако, я никогда не был его врагом и к группе его многочисленных врагов никогда не присоединялся. Отмечу, что он, вообще, не слишком тонко разбирался в людях…
Человек крайних взглядов — в жизни, в политике, в шахматах, позволявший себе резкие, безапелляционные высказывания в прессе. Как-то он подарил мне книгу о новых взглядах на мировую историю. Она утверждала, что историю пишут люди, как правило, далекие от объективности, а потому все написанное — вранье! Но ведь это нигилизм, пропаганда безграмотности, поскольку из отрицания правдивости, преемственности человеческого опыта логично вытекает вывод, что ничего учить не надо!
Я знаком с политическими высказываниями Каспарова. Не считаю себя компетентным обсуждать, комментировать их, но я высоко оцениваю знания, опыт людей, занятых в сфере политики, и потому считаю, что на знатока в политике необходимо учиться. Стать политическим деятелем, использовав свою популярность как гроссмейстера — так пытаются поступать некоторые. Но выглядит это несерьезно. Одного знания шахматной стратегии, чтобы понимать политические задачи, недостаточно…
Глава 34 О МОЁМ ГРАЖДАНСКОМ СТАТУСЕ И О СЕТЧАТКЕ
После окончания Олимпиады 1978 года в Буэнос-Айресе я вернулся домой — в Швейцарию, в Волен. Меня встречали красиво: сотни людей приветствовали меня, муниципалитет приготовил и вручил подарки. У меня была теперь отдельная квартира, мебель удалось вывезти из Порца. Был телефон. Его номер еще не значился в справочниках, но под Новый год он зазвонил. В первый раз. Звонили из советского посольства, по делу. Мне сообщили, что указом Президиума Верховного Совета меня лишили советского гражданства. Как я узнал впоследствии, вопрос этот обсуждался в ЦК КПСС. Весь ареопаг подписался под этим решением…
Напомню, что в Голландии моя просьба о политическом убежище не была удовлетворена. Причины моего бегства не были признаны политическими. Мне было предоставлено только разрешение на жительство, так называемый verblijf-sverhunning. Разница по сравнению с политическим убежищем огромная. Государство, принимающее к себе беженца, заботится о нем как о своем подданном. Со временем он может стать гражданином страны. А временно проживающие — их много; они приходят и уходят. А согласно дипломатической практике, человек, которому однажды отказано в получении политического убежища, не получит статус политического беженца нигде и никогда.
Видимо, с лишением советского гражданства мне крупно повезло. Изменился мой гражданский статус. На этом основании мои хорошие знакомые сочли возможным обратиться к правительству в Берне и добились успеха — я получил убежище в Швейцарии, статус политического беженца!
Не могу забыть тот телефонный звонок… Осенью 2003 года московское телевидение имело со мной беседу. Разговор был посвящен памятной дате — 25- летней годовщине матча в Багио, но были и другие вопросы. В частности, меня спросили, не ощущал ли я страха за свою жизнь все эти годы. Я тут же вспомнил тот телефонный звонок, рассказал о нем. Звонок не прибавил мне уверенности в неприступности моего жилья. Через несколько месяцев я съехал с той квартиры и стал жильцом у госпожи Петры Лееверик.
Прошло немало лет, прежде чем я получил швейцарское гражданство. Согласно правилам, средняя продолжительность ассимиляции в Швейцарии 10 лет, а для некоторых людей, выходцев из особо подозрительных стран, таких как СССР — 12 лет. В 1990 году подходил мой срок. Нужно было сдавать экзамены на знание истории и конституции Швейцарии. Я отнесся к этим экзаменам халатно. Я думал: я прошел столько экзаменов в жизни! Но оказалось, что запоминать прочитанное на иностранном языке много труднее, чем на родном! Я провалился на экзамене…