– Наша разведка принесла утром письма, отправленные за последние недели разными хранителями высшего происхождения друг другу.
Лица всех присутствующих отражали напряженную задумчивость. Дэниэл стоял за спиной Ольги по правую сторону, скрестив руки на груди и раздумывая над путями проведения военной реформы. Сама же Ольга, отложив на время совещания работу над обновлением законодательства, внимательно посмотрела на Роковского.
– Читать чужие письма не хорошо, – буркнул, сидевший в кресле, Василий.
Дэниэл грозно посмотрел в сторону младшего Трубецкого, тот ответил серьезным взглядом, но ничего не сказал.
– Не хорошо отправлять их не всем участникам Совета и готовить за спиной сговор, – сказал он и добавил, – Читайте.
Роковский взял принесенные им бумаги и начал читать вслух:
«Незаконно занявшая место отца Ольга Трубецкая призывает нас объединиться с ордой вампиров, утверждая, что есть какая-то другая угроза нам и человечеству. А я, как законный наследник и представитель хранителей Австралии, призываю вас не дать этой девчонке заморочить вам голову. Необходимо созвать Совет и переизбрать председателя, который будет в состоянии нести такую ответственную должность. Почту за честь быть избранным вами. Хранитель австралийских земель, первооткрыватель бездонной пустыни, слуга великого народа Айтек Кон»
«В свете последних событий я поддерживаю действия нового председателя Совета. Предотвратив повторение кровопролитной войны прошлых столетий и объединив силы хранителей и других сверхъестественных жителей этой планеты, Трубецкая доказала свою способность быть не только храбрым лидером, готовым отдать свою жизнь ради нас, но способность к мирным переговорам и стратегическому мышлению…»
(Далее он читать избирательно, одними лишь словосочетаниям)
«Поддерживаю Трубецкую»
«Не буду идти за той, кого учил разговаривать»
«Продалась врагу»
«Сильнейшая персона столетия»
– Достаточно, – сказал Дэниэл, сделав при этом характерное движение рукой, – Ольга, все хорошо?
Ольга на протяжении всего чтения находилась словно в двух мирах, мысли о белой комнате не отпускали ее, а только сильнее терзали душу. Печать грусти на ее лице вовсе не была обусловлена переписками хранителей.
– Да, – тихо отозвалась Ольга.
– Большинство хранителей, представляющих интересы своих стран, поддерживают вас, – говорил Роковский, протягивая письма Дэниэлу.
Трубецкая гордо отвела взгляд от переданной стопки бумаг и начала мерно постукивать по крышке стола. Она плавно отодвинула кресло и подошла к закрытому шторой окну, ее благородные черты лица собрались в одном решительном порыве. Здесь, в этом кабинете, застыв гордой статуей, она еще больше напоминала отца, чем обычно.
Все присутствующие молчали в ожидании слова от председателя.
– Нет ничего удивительного в поведении тех, кто против моей политики, – начала Ольга, возвращаясь к столу, – Сейчас все семьи хранителей, ангелы всех рангов чувствуют себя в безопасности под моей защитой. Если мой народ придет ко мне и скажет, что я подвела их, что они находят мои действия незначительными, решения – ошибочными, а мысли – эгоистичными, тогда я изменю свою политику или покину Кацелиум навсегда, до тех пор мне нет дела до интриг, которые за моей спиной плетут вожделеющие власти, избалованные сыны некогда золотой элиты.
Закончив тираду, Ольга плавно села в кресло, свободно откинулась на спину, сложив одну ногу на другую, аккуратно поправила плащ и гордым взглядом окинула кабинет и присутствующих. Василий, ни на секунду не изменившийся в лице на протяжении монолога сестры, спокойно и вдумчиво читал переданные ему Дэном письма. В речи Ольги он не находил ничего удивительного или безрассудного, в его представлении именно так и он бы ответил, окажись в подобном положении. Дэниэл внешне был спокоен, но внутри его терзали предчувствия, которым за свою службу, длинною в несколько столетий, он привык доверять. Рассуждения и предположения свои он решил придержать до личного разговора с Трубецкой, а сейчас, сложив руки за спиной и вытянувшись, как струна, занял свое место позади Ольги по правую сторону. Павел имел вид отрешенный и безучастный ко всему происходящему, что ни капли не удивляло окружающих. По своему обыкновению, он что-то записывал в тетрадь и прищелкивал языком, когда написанное нравилось ему. Переминался с ноги на ногу в нервном расстройстве один лишь министр внутренних дел, в должности начальника который пребывал сравнительно недавно. Хотя он был чист (то есть был человеком с безупречной родословной) и честен, имел в качествах характера и некоторую трусость, он с детства побаивался беспорядков, а прочитанные им письма могли привести к гражданско войне. Роковскому виделось в действиях председателя мало решительности, по его представлениям, любого, кто посягнет на крупную политическую фигуру, необходимо было срочно публично наказать. Забегая вперед, мой читатель, хочу вам сообщить, что Ольга своей политикой полностью переменила его взгляды.