– Больше похоже на химиотерапию, – возмутилась Ольга.
– Быть может, – согласился рерис, – Итак, председатель, перед следующей встречей с самим рерисом Фиц-Флаадом, я советую вам как следует подготовиться и собрать всю возможную информацию о любых преступных и подозрительных лицах на вашей земле. Мы же восстановим связь с Эдэльной и проясним ситуацию с отчетами и сообщениями.
Рано или поздно мы все задумываемся о том, кто мы есть и откуда мы взялись на этой планете. Обезьяны ли это были и эволюция или высшие силы создали Адама и Евы, а мы их дети. Мы думаем об этом, думаем, и мысль летит дальше, цепляя иную больную тему, есть ли жизнь на других планетах, в других галактиках. Сможем ли мы когда-то создать такой транспорт, чтобы путешествие по космосу стало таким же простым, как путешествие на поезде? Мы думаем ещё и ещё, пока не приходит чувство страха и ничтожности перед бесконечной вселенной. Что стоит судьба одного маленького человечка на одной маленькой планете в маленькой Солнечной системе, когда границы Вселенной не известны, и возможно, их вовсе нет. Признаться, одна лишь мысль о величии вселенной, в которой мы живём, будоражит мое сознание. Я преклоняюсь перед могуществом природы и трепещу от страха перед неизвестностью.
Оставшись наедине в темном кабинете Трубецкого, новоявленные правители погрузились в долгое унылое молчание, означающее обычно невинную неловкость между двумя людьми. Оба были озадачены произошедшим и переживали, но каждый своеобразно, в соответствии со складом ума – один сдержанно, другая эмоционально, и оба старались скрыть это за тишиной. Дэниэл стоял по обычаю около белого длинного окна, обрамленного зелёными пышными шторами, из которого шёл бы ослепляющие свет, если бы не тонирование. Он стоял, по армейские выправив спину и сложив руки на груди, и смотрел на пушистые облака, проходящие мимо, ни о чем не заботящиеся, не переживающие, спокойные и холодные. Они напоминали ему его самого до знакомства с Трубецкими, он раздумывал о том, как много волнений, тревог и переживаний привнесла в его размеренное, немного праздное житье любовь к этой, сидящей в кресле строгой, нежной женщине, и какой бы пустой вдруг оказалась его жизнь, если из нее вычеркнуть Ольгу. Ощущение полноценности рядом с ней давало ему силы и уверенность в том, что жизнь его сейчас стала значительнее и больше, чем была прежде. Он отвернулся от окна и поглядел ласково на Ольгу. Ее лицо закрывали выбившиеся из косы шоколадные локоны так, что выделено было только загорелую впалую щеку, верхушку круглого носика и розовые сомкнутые печалью губы. Она поправила волосы, отложила на край лакированного стола незаканчивающуюся стопку документов, открыла нижний ящик, тот скрипнув подался, и внутри показалась деревянная в черную и желтовато белую клетку шахматная доска. Ольга вынула ее и стала медленно расставлять шахматы. Она думала об отце и о том, что давно не была на его могиле, так что решено было поехать к нему в ближайшие два дня. Потянув носом и смахнув слёзы, она тихо спросила Дэниэла:
– Ты белыми или чёрными?
Дэйли пожал плечами, оставляя выбор за Ольгой, затем переставил кресло из угла кабинета к столу, приступил к игре. Срубив три белые пешки у соперницы, он решился начать разговор об утреннем происшествии, но только он хотел сказать что-то, как Ольга, срубив коня на Е 6, и, схмурив густые брови, спросила:
–Ты не чувствуешь ничего странного?
Ее не покидало чувство нереальности происходящего, и она совсем запуталась в попытках угадать причину своего состояния: то ли оно возникло от того, что ей снился странный сон о белой комнате без дверей и окон, или то того, что утром она встретилась в жителем другой планеты, или была ещё какая-то причина, но она ее никак не могла вспомнить.
– Что, например? – удивлённо спросил Дэниэл.
– Просто мне показалось, что я была… Ладно, не бери в голову, – подумав, сказала Ольга, и отложив в сторону слона, ходящего по черным диагоналям, задала вопрос, который ещё больше поразил Дэниэла, – Так что тебе сказал рерис, когда ты его встречал?
– Ничего важного, – уклончиво ответил Дэниэл, закончил партию победой и взял со стола папку, желая перевести тему.
Отступать никогда не входило в список принципов, которым Ольга следовала, так что она пронзила Дэниэла суровым взглядом, выразив таким образом свое любопытство и негодование, забрала из его рук папку и сказала: