– Только не это, – взмолился Дэниэл, – я люблю смотреть фильмы в тишине.
– Но я так не умею! – воскликнула Ольга.
– Значит, мне придется чем-то закрыть тебе рот.
– Попробуй.
Он притянул ее к себе и поцеловал.
– Идем, – прошептал он и, схватив ее за руку, потащил вперед.
Они прошли мимо океанариума, прошли по вымощенной красным камнями дорожке и вышли на полянку, устланную мелкой мягкой травой и редкими крупными бардовыми цветами. По центру полянки стоял пирамидовидный шелковый шатер, настолько вместительный, что можно было бы поместить в нем камерный оркестр. Ольга сняла бархатные туфли и прошла босиком по влажной от вечернего тумана траве, которая щекотала ее нежные ножки, к шатру. Внутри тепло мигали лампадки, расставленные по углам, предавая всем предметам желтовато-оранжевый оттенок. По правую руку стояли два деревянных мольберта, на них расположились белые холсты, и еще несколько запасных лежали внизу высокой белой стопкой. Тут же поместился открытый расписной резной ящик, доверху наполненный масляными красками, и другой расписной ящик поменьше, наполненный пышными и тонкими кисточками. По левую руку стоял роскошный до блеска натертый черный рояль, улыбающийся во все свои черно-белые зубы. Дэниэл подошел к нему, открыл крышку, оперев ее на подставку, поставил на пюпитр партитуру и начал играть вторую партию вальса. Ольга подбежала, села рядом и положив руки на клавиатуру, вступила с главной мелодией. Они сыграли вальс, полонез, мазурку и после еще двух вальсов перешли к рисованию.
– Ольга, – набравшись смелости, начал Дэниэл.
– Да, – отозвалась она, набирая новые цвета на палитру.
– Я не полечу вместе с лордом.
Ольга отложила краски и повернулась к мужчине.
– А если бы мы полетели вместе?
– Признайся честно, ты не полетишь в другую галактику. Улететь значит оставить Землю навсегда, значит оставить семью, оставить всех. Ты ни за что в жизни не бросишь своих родных. А я брошу.
– Что ты имеешь в виду? Ты же сказал, что не полетишь с лордом.
– Это мои последние 70 лет.
– Нет, почему?
– Ты не можешь жить вечно. Вечно жить противоестественно. Меня ждет чудесная жизнь с тобой, а это все, о чем я просил.
– Ты можешь полететь с ним, после меня…
– Когда мамы не стало, я почувствовал себя таким одиноким, каждый день ждал своей смерти, я звал ее, заманивал, а она все не шла, как будто хотела причинить мне еще больше боли. И я чувствовал эту боль все время на протяжении двух сотен лет, пока не увидел тебя. Тогда боль стала уходить, постепенно совсем исчезла, потому что без любви мы чахнем.
– И ты хочешь в ней сгореть?
– Лучше в ней сгореть, чем без нее засохнуть.
– Я согласна. Но я умру первой.
– Ладно, – согласился Дэниэл, – пора домой.
Ольга поцеловала любимого, поблагодарила за вечер, и он отвез ее домой.
Утро едва коснулось своей розовой щекой до земли, а в доме Трубецких жизнь уже кипела. Артур, вызванный Юлей, прибыл еще в четыре часа утра и сидел в мягком кресле, боролся со сном с помощью крепкого кофе и перебиранием отцовских записей. Христиан, вернувшийся с утренней пробежки, вытирал махровым полотенцем вспотевшее раскрасневшееся лицо и слушал рассказ Джека о их поездке в Лос-Анджелес. Дэниэл и Василий между делом решали текущие дела Кацелиума и подписывали договоры. Юля и Альберт читали привезенный дневник сумасшедшего мужчины преклонного возраста. Ольга стояла в стороне и по телефону разговаривала с рерисом, посвящая его в открывшиеся факты.
– В дневнике мистера Хилла за последние десять лет нет ни одной записи, не составленной в загадку, – возмущенно пробормотал Альберт, закрывая привезенную братом тетрадь.
– Центр шарад на заказ. За последний год я слишком часто строю из себя героя передачи "Следствие ведут колобки", – сказал Артур, почесывая подбородок.
Дэниэл и Джек недоуменно переглянулись, но ничего не стали спрашивать.
– Колобок, – обратилась Юля к Артуру, – тебя не слишком забавляет происходящее?
Артур отвел взгляд, сосредотачиваясь.
– Не больше, чем меня, – азартно воскликнул Альберт, – Во всяком случае я не сидел с угрюмым лицом, бессмысленно пялясь в пол. А обратил внимание на повторяющийся знак на каждой седьмой странице.
Он развернул тетрадь и ткнул на знак.
– Это птица, – сказал Джек, поднося тетрадь ближе к глазам, – Орел какой-то.
– Не просто орел, это египетский иероглиф, – сообщил Дэниэл.