— Можешь не продолжать, — перебил француза Роберт. — Оспаривать церковные каноны еще больший грех, чем прелюбодеяние.
— Обозвать еретиком человека легко, — продолжал возмущаться Гуго. — Разъясните мне, приведите доказательства, убедите!
— Книжки читать надо, — нравоучительно сказал Бертольд.
— Я прочитал Библию, но не нашел ответов на свои вопросы.
— Ты же не умеешь читать, — припомнил Роберт.
— Научился, — буркнул Гуго. — Честно скажу, лучше бы я этого не делал. Жил себе, горя не знал. Теперь приобрел много знаний. Появились вопросы, которые не дают спокойно спать.
— Кажется, мальчик начал взрослеть, — рассмеялся Григорий.
— Напрасно смеетесь, — серьезно сказал Гуго. — Чтобы разобраться в вопросах религии, я решил постричься в монахи.
— Господи, помоги и сохрани, — испуганно перекрестился Бертольд.
— Гуго. Мы когда-то уговаривали тебя вступить в Орден Храма, — напомнил Роберт. — Признаю, что это была ошибка. Тебе надо держаться подальше от церкви.
— Почему?
— Ты извратишь любое учение и внесешь смуту. Станешь изгоем и закончишь свою жизнь на костре, — еле сдерживая смех, ответил Роберт. — Можно представить твои проповеди, в которых ты будешь призывать любить ближнего, имея в виду женщин. Не обойдешь стороной и многоженство.
— Дались вам эти гаремы, — возмутился Гуго. — Сколько еще будете попрекать меня этой шуткой?
— Возможно, что вечность.
— Кстати о вечности. Я решил изучить все существующие религии, — заявил Гуго.
— Все-таки тянет его в магометанство, — рассмеялся Роберт.
— Я серьезно, — опять обиделся Гуго. — Времени у меня много. Хочу понять, почему Бог терпит еретиков, и никак их не наказывает? Или все мы заблуждаемся? Может, нет никакого Бога?
— Гуго, друг, — обнял его за плечи Бертольд. — Я тебя умоляю. Выбрось из головы эту затею. Обещаю, что не будем сердиться на твои шутки. Только оставь религию для ученых умов.
— Нет. Я твердо решил во всем разобраться сам, — дернул плечами француз. — Завтра же. Или лучше, как только вернусь во Францию, вступлю в какой-нибудь монашеский орден.
— Завтра или потом — значит никогда, — успокоил своих друзей Григорий. — Или вы не знаете нашего Гугу? Он ведь не сможет подчиняться строгой дисциплине. Через три дня сбежит из монастыря.
— Боюсь, что инквизиция заинтересуется им раньше, — высказал свои опасения Роберт. — Он своими сомнениями доведет до сумасшествия любого настоятеля.
— Тут я с Гугой согласен, — сказал Григорий. — Мне тоже интересно знать, почему Господь терпит все безобразия, творимые в мире?
— Григорий, от тебя я таких речей не ожидал, — возмутился Бертольд.
— Разве тебя не интересует, что с нами произошло? Мы уже не обычные люди. Люди ли мы вообще?
— На все воля Господа, — смиренно сказал Бертольд. — Может, он возложил на нас, какую-то миссию?
— Тогда почему мы об этом не знаем?
— Наверное, нас испытывают, — предположил Бертольд. — Дьявол силен. Простому смертному с ним не справиться. Вот и создали нас — бессмертных воинов Христа. Когда мы будем готовы, то Господь даст нам знать. Сейчас же мы должны смиренно принимать все, что с нами происходит. Наша задача не сойти с пути истинного. Безропотно продолжать свое служение Всевышнему.
— Откуда такая уверенность? — спросил Григорий. — Может нас создал дьявол?
— Мы не попали ни в рай, ни в ад. Возможно, что не заслужили ни того, ни другого. Я не могу сказать, умерли ли мы. Если да, то нам даровали жизнь в новом качестве. Для чего? Не знаю.
— Никто из нас не может ответить на эти вопросы, — согласился Григорий. — Поэтому пусть Гуго идет в монастырь, изучает священные книги разных религий. Может ему удастся докопаться до истины.
— Почему вы всегда решаете мою судьбу, не спрашивая моего мнения? — возмутился Гуго.
— Чего же ты хочешь, раб божий? — поинтересовался Бертольд.
— Хочу стать епископом, — заявил Гуго.
— Великий грешник хочет стать святым? — удивился Бертольд. — Почему не папой римским?
— Не корысти ради, а для замаливания грехов своих, — скромно заявил Гуго. По его виду трудно было понять, говорит он серьезно или опять шутит?
— Я попрошу выдать тебе индульгенцию с отпущением всех грехов, выписанную лично папой, — пообещал Бертольд. — Только держись подальше от церковных дел.