(см. стихи 2297—2298)
Мы не знаем точно последовательности обработки отдельных частей «Шахнаме», но, естественно предположить, что «Памятник» в сравнительно раннем разделе книги оформлен и внесен относительно позднее, вероятно, при окончательном оформлении махмудовской редакции 400 г. Хиджры (1010 г.).
«Шахнаме» заканчивается повествованием о смерти последнего владыки Ирана и прекращении династии, после чего следует небольшое заключение — концовка поэмы, где мы находим, в частности, указания на возраст поэта (близкий к 80 годам), продолжительность работы над поэмой (35 лет), дату завершения «Шахнаме» (400 г. Хиджры) и количество бейтов.
Завершающие поэму горделивые строки звучат:
(Перевод Ц. Бану)
В некоторых рукописях, а также печатных и литографированных изданиях «Шахнаме» к основному тексту приложен текст так называемой «Сатиры на султана Махмуда».
В настоящее время можно считать твердо установленным, что эта «Сатира», приписываемая автору «Шахнаме», в основном грубая подделка, замаскированная стихами, действительно принадлежащими Фирдоуси, имеющимися в тексте поэмы.
Если Низами Арузи (XII в.) приводит в «Чехар-Мекале» только шесть бейтов сатиры, «единственно сохранившихся», то в рукописях XIV в. появляется уже 42 бейта и более, а позднее объем сатиры превысил и сотню бейтов...
«Сатира» буквально росла на глазах. Каждая новая переписка давала лишние бейты. Иногда контекст предисловий наглядно говорит о последующих интерполяциях. Так, в предисловии одной из старых рукописей «Шахнаме» при рассказе о сатире после слов: ин чанд бейт бегофт, т. е. «сказал следующие несколько бейтов» — даны 42 бейта. Объем, явно не соответствующий слову «несколько» (чанд).
Впечатление, что сатира была смонтирована из разных произведений, подкрепляется следующими фактами.
В традиционном тексте сатиры мы находим бейты, связанные с панегирическими в честь Махмуда фрагментами поэмы (например знаменитый «Памятник»). В ряде бейтов перечисляются герои «Шахнаме», но сами стихи оказываются нейтральными по отношению к собственно сатире. Их количество могло бы быть безгранично увеличено.
Еще существенней то, что остальные стихи в большинстве художественно слабые и никоим образом не могли принадлежать Фирдоуси.
Но, отвергая сатиру и как биографический факт и, главное, как произведение Фирдоуси, мы тем самым не снимаем вопроса о глубокой принципиальной сущности конфликта поэта и султана, а вместе с тем, о потенциальной возможности литературного отражения его в словах самого поэта, но, вероятно, в форме, да и по существу содержания не совпадающей с «сатирой». И, по-видимому, не о «сатире», а о каком-то противоречии между поэтом и султаном говорят в высшей степени интересные фрагменты газневидских поэтов ‘Онсори, Феррохи, Мохтари.
Фирдоуси в своей поэме остался верен народной основе сказаний и, по-видимому, принципиально не пожелал их приспособить к потребностям и вкусам господ положения, царственных и вельможных меценатов нового феодального типа.
В этом смысле знаменательно самое раннее, хоть и краткое, не сравнимое с рассказом автора «Чехар-Мекале», упоминание о Фирдоуси в литературе — в «Истории Систана» анонимного автора XI в. Здесь говорится, что султан Махмуд, слушавший «несколько дней» чтение «Шахнаме», заметил, что вся, мол, поэма — это сказ о Ростеме, а у него, султана, есть в войске «тысячи таких, как Ростем». Фирдоуси почтительно, но твердо возразил, что он не знает, сколько в войске султана героев, но знает твердо: с тех пор как стоит вселенная, всевышний Бог не создал никого, подобного Ростему, поцеловал «землю служения» и вышел. «Что же, этот «человечишка» (мардаке) обозвал меня лжецом?» — воскликнул султан, когда осознал происшедшее. — «Надо убить», — услужливо подхватили везир и окружающие, но Фирдоуси уже покинул город. Автор так заканчивает свое сообщение:
«Сказал, даром свой труд загубил, ушел, не получив никакой награды, так и умер на чужбине»[438].
Здесь все значительно, и все возможно и легендарно в одно в то же время.
Нам представляется этот рассказ полным глубокого смысла и как бы наглядно резюмирующим сущность конфликта поэта и султана.
Не случайно здесь речь идет о Ростеме[439]. Ведь именно он воплощает в поэме Фирдоуси стихийную непреодолимую мощь народа.
Он — мировой богатырь, оплот и неоднократный спаситель страны и престола.
Он — своевольный и сознающий свое достоинство и силу вассал, верный, в конце концов, законной власти обладателя фарра, но слишком вольно порой, с сознанием своей силы и права обращающийся со своим сюзереном Кей-Кавусом.
Такого Ростема, конечно, не мог принять султан Махмуд, утверждавший власть одного самодержца над прочими — рабами. За Ростемом в глазах султана стояли образы не всегда покорных, а порой и прямо не покорных власти героев-повстанцев, вплоть до вождя восставшего народа — Каве.
«Шахнаме» полностью определяет творчество Фирдоуси, но не исчерпывает его. Можно говорить о Фирдоуси, как об авторе поэмы «Юсуф и Золейха», а также отдельных лирических фрагментов.
Касаясь вопроса о времени возможного сочинения второй поэмы Фирдоуси, мы уже оговаривали сомнения в принадлежности ее автору «Шахнаме».
Действительно, об авторстве Фирдоуси, правда, весьма определенно, как о факте общеизвестном, говорит впервые поздний источник — Байсонкоровское предисловие XV в. (1425—1426 гг.). В самой поэме, как, впрочем, и в «Шахнаме», нет упоминания имени Фирдоуси, но автор во «Введении» говорит, что он «пресытился» Феридуном, Кей-Хосровом и другими героями эпоса, что ему жаль «половины жизни своей», посвященной возвеличению Ростема. Трудно было не признать в авторе Фирдоуси.
В дальнейшем, можно сказать «молчаливым согласием», авторство Фирдоуси было закреплено в специальной литературе, в частности, авторитетом Т. Нёльдеке, а из ученых Ирана — Таги-заде, рядом литографированных изданий XIX—XX вв. (Лакнау, Бомбей, Тегеран) и, наконец, европейским сводным критическим изданием Г. Эте (Оксфорд, 1908 г.). К сожалению, опубликован только первый том — примерно половина текста (3697 бейтов) — до кульминационной «сцены обольщения» включительно.
Оспорить принадлежность поэмы «Юсуф и Золейха» Фирдоуси, пожалуй, было труднее, чем доказать это. Основной аргумент в пользу авторства Фирдоуси — трудность допустить, что автор такой значительной для раннего Средневековья поэмы остался анонимным. Но отсутствие прямых указаний в тексте поэмы, молчание старых источников, разница в языке, стиле, идеологии новой поэмы порождали сомнения.
Сомнение, перешедшее у некоторых иранских ученых в полное отрицание авторства Фирдоуси, — дело почти наших дней. Такая точка зрения, базировавшаяся на использовании нескольких не известных ранее рукописей поэмы (в том числе не известных и издателю текста Г. Эте), была высказана А. Гарибом, М. Минови и закреплена авторитетом Саида Нафиси[440]. Если суммировать их выводы и доводы, то окажется: переписчик, загипнотизированный упоминаниями о Феридуне и других эпических героях, приписал поэму Фирдоуси, но язык поэмы, ее тематика, стиль резко контрастируют с «Шахнаме», являя черты более позднего времени (сельджукского периода XI—XII вв.). Кроме того, в одной из рукописей, не использованных Г. Эте, есть обращение к некому эмиру-покровителю, которого легко отождествить с историческим Тоган-шахом, сыном сельджукида Алп-Арслана, правителем Хорасана в 476 г. Хиджры (1083 г.). Дата явно выходит за возможные пределы жизни Фирдоуси.
Объективно ценны указания на значительные расхождения в оформлении рукописей поэмы. В частности, некоторые даты читаются по-иному, упоминавшийся Моваффак отождествляется не с бовейхидским везиром конца X в., а с деятелем сельджукидского периода (XI в.). Одним словом, утверждается, что «Юсуф и Золейха» ни в коем случае не принадлежит Фирдоуси как произведение конца XI в., к тому же слабое, а потому и забытое позднее. Наконец, Саид Нафиси указывает на одно место в лично ему принадлежащей рукописи поэмы, которое, по его убеждению, дает указание на имя автора: где [
438
Отметим, что это единственное, идущее вразрез со всеми остальными источниками известие о смерти Фирдоуси не в Тусе, а на чужбине.
440
См. его статью: Le Jusuf et Zalikha attribue a Ferdowcy. Archiv Orientalni, v. XVIII, № 1—2. Praha, may 1950, p. 351—353.