[СКАЗ О ЗОХАКЕ И ЕГО ОТЦЕ] [75]
В ту пору властитель, исполненный сил,
В степи Копьеносных Наездников жил.
Йездана боясь и не делая зла,
Он правил, и совесть в нем чистой была.
Владыку по имени звали — Мердас[76];
О праведном слава далеко неслась.
Богатством властителя дойный был скот,
990 Который плодился и рос, что ни год.
Вручил пастухам добросердый мудрец
Верблюдиц, и коз, и отары овец,
Послушных коров, молоком налитых,
Арабских кровей кобылиц молодых[77];
И каждый нуждавшийся брал молоко,
И голод его утолялся легко.
Наследник мужал у благого отца,
Но не было любящим сердце юнца. Воинственный звался Зохаком; он вел
1000 Беспутную жизнь, безрассуден и зол.
Его Бивереспом прозвали — затем[78],
Что на пехлевийском, как ведомо всем,
Зовется «бивер» то, что мы на своем
Наречьи дэри — десять тысяч — зовем[79].
Арабских коней с золотою уздой
Имел десять тысяч Зохак молодой.
Две трети их были всегда под седлом —
Для пышности, не для сражений с врагом. Приняв проповедника благостный лик,
1010 Див злобный однажды к Зохаку проник,
И душу юнца от добра отвратив,
Словами опутал, коварен и лжив.
Тот слушать был рад излиянья его,
Не зная про злые деянья его;
Доверился бесу и, душу губя,
Лихую накликал беду на себя.
Поняв, что обмана подействовал яд,
Нечистый был радостью злобной объят.
Сладчайшие речи нашептывал он;
1020 А юноша разумом был обделен.
«Я тайной владею, — бес молвил ему, —
Неведомой, кроме меня, никому».
Воскликнул юнец: «Поскорей говори;
Мой ум, добродетельный муж, озари».
«Дай клятву сначала, — был дива ответ,—
Тогда извлеку свою тайну на свет».
И, вняв уговорам его, наконец,
Обет ему дал легковерный юнец:
«Не выдам я тайны твоей никому,
1030 И следовать слову клянусь твоему».
И див говорит: «Именитый герой!
Зачем на престоле не ты, а другой?
Тебе ли склоняться пред властью отца?
Послушайся друга, добейся венца.
Властителю время в могилу сойти;
Он медлит — убрать его надо с пути.
Достойней ты славы и трона царя,
Тебе подобает корона царя.
Доверишься мне, мой исполнишь совет,
1040И власти твоей покорится весь свет».
Царевичу сердце стеснила тоска
При мысли о крови отца-старика.
«Нет, это негоже, — он бесу сказал, —
Ты лучше другой бы мне путь указал».
Тот молвил: «Коль мой ты отвергнешь совет,
Нарушишь ты клятву, нарушишь обет.
И клятвопреступника жалкий конец
Ты встретишь, но в славе пребудет отец».
В силки завлечен обольщеньем его,
1050 Поддался Зохак наущеньям его.
Спросил: «Где же средство? Скажи поскорей.
Готов я последовать воле твоей».
Тот молвил: «Есть средство, спасу я тебя,
До солнца главой вознесу я тебя.
Тебе лишь одно остается — молчать,
Себе на уста налагая печать.
Один все, что нужно, исполню я в срок,
Ты — в ножнах удерживай слова клинок».
Имел при дворце повелитель Мердас
1060 Цветник благовонный, отрадный для глаз.
Вставал до рассвета хозяин дворца.
Готовясь молитвою славить творца,
В цветник совершить омовенье один[80],
Без слуг, без светильника шел властелин.
Чтоб ввергнуть властителя в злую беду,
Див яму глубокую вырыл в саду,
А сам убежал с наступлением дня.
Искусно укрыта травой западня.
Идет к цветнику в установленный час
1070 Властитель арабов, почтенный Мердас.
Приблизился к яме. . . И вот в западне,
Покинутый счастьем, лежит он на дне!
Упал и разбился по злобе врага,
Погиб достославный йезданов слуга.
В дни мирного счастья и в шуме тревог
Он сына растил, от напастей берег,
Готовил его для блистательных дел,
Трудов и даров для него не жалел. . .
А тот, позабыв о заветах творца,
1080 Безжалостно предал родного отца —
В убийстве его соучастником стал.
От мудрого мужа я как-то слыхал,
Что сыну, хоть барсом он яростным будь,
Невмочь на отцовскую кровь посягнуть.
Здесь тайную должно причину искать:
Разгадку поведать могла бы лишь мать...
Свершилось деянье ужасное. Так
Державу отцовскую отнял Зохак,
Венец на себя возложил и взошел
1090 Властителем на аравийский престол.
Тогда, торжествуя, стал дьявол опять
Плести свои сети, юнца соблазнять.
Он молвил Зохаку: «Ты вверился мне,
Зато и блаженствуешь, первый в стране.
Коль снова мне верности дашь ты обет
И, следуя клятве, мой примешь совет, —
Весь мир перейдет во владенье твое, —
И птицы, и рыбы в морях, и зверье».
Зохака словами в силки заманив,
1100 Вновь каверзу хитрую выдумал див.
[ИБЛИС В КАЧЕСТВЕ ПОВАРА]
Обличье иное он принял. Юнец,
Смышленый, речистый, на вид удалец,
Внезапно пред новым владыкой предстал,
Почтил его множеством льстивых похвал
И молвил: «Быть может, царю пригожусь.
Я — повар, искусной стряпнею горжусь».
И вот уже бес у владыки в чести,
И кухню для беса спешат возвести,
И ключ от поварни просторной царя
1110 Вручил ему главный придворный царя.
А люди в еде изобилья в те дни
Не ведали, мяса не ели они.
Лишь злаки да овощи в пищу им шли —
Все то, что родится из щедрой земли.
Впервые животных вести на убой
Надумал нечистый. Доволен собой,
Он птиц и зверей повелел убивать,
Их мясо варить и царю подавать,
Чтоб кровью кормился, как яростный лев,
1120 Чтоб в сердце растил он свирепость и гнев,
Чтоб злу и насилью не ведал преград,
И душу нечистому дал бы в заклад.
Сперва он Зохака желтками кормил,
Дарящими телу обилие сил.
Тот ел и едой нахвалиться не мог,
По вкусу владыке пришелся желток.
Промолвил тогда сатана-лиходей:
«Будь вечно, о царь, вознесен меж людей!
Наутро я новую пищу сварю,
1130 Такую, что будет в усладу царю».
Ушел и до света обдумывал бес,
Каких для Зохака настряпать чудес.
Наутро, когда пробужденный восток
Сияющий яхонт из мрака извлек, —
Принес он на блюде отборную дичь,
Чтоб цели своей затаенной достичь.
И царь восхитился, испробовав снедь.
Так бес его сердце сумел отпереть.
В день третий он вновь отличился, подав
1140 Цыплят и барашка с обильем приправ.
В четвертый же день поварская рука
Искусно зажарила спину быка —
Отменное блюдо; сок розовый в нем
С душистым шафраном и старым вином.
Царь ел, благодарен умельцу тому,
Дивился искусству его и уму.
Сказал он: «Эй, ставший нам верным слугой!
Просить нас о милости можешь любой».
И повар ответил: «О мой властелин,
1150 Да царствуешь вечно, не зная кручин!
Во мне ты зажег восхищенье души,
Тебя лицезреть — насыщенье души.
Хотя недостоин я милости той,
Меня дозволения все ж удостой
К плечам твоим, о повелитель владык,
Лицом и устами прижаться на миг».
Не мог разгадать скудоумный Зохак,
Что втайне готовит злокозненный враг.
Он молвил в ответ: «Дозволенье даю;
1160 Тем долю, быть может, возвышу твою».
И хитрому бесу доверившись, сам
Склонил свои плечи к бесовским устам.
Бес дважды к плечам властелина припал
И тут же — о чудо! — куда-то пропал.
Царь видит: из плеч его змеи ползут,
Спасенья ища, заметался он тут;
Мечом, наконец, их решился отсечь,
Надеясь от тварей себя уберечь.
Но только срубил их испуганный шах, —
1170 Вновь змеи, как ветви, растут на плечах.
Вот лекарей лучших собрался синклит,
И высказать каждый догадку спешит.
Но средство найти, чтобы сладить с бедой,
Не смог ни один врачеватель седой.
К Зохаку, вновь дерзкий затеяв обман,
Пробрался в личине врача Ахриман.
Владыке сказал он: «Знать, так суждено.
Оставить, не трогать — вот средство одно.
Обильными яствами их успокой,
1180 Не вздумай испытывать способ другой.
Лишь мозгом людским ты их потчуй всегда, —
Быть может, убьет их такая еда».
Что дьявол вынашивал в сердце, скажи?
Чего дожидался от козней и лжи?
Иль думал он злою уловкой такой
На свете весь род уничтожить людской?
вернуться
75
Зохак (
араб. —
вернуться
76
Мердас (этимология неясна) — имя отца Зохака. В «Шахнаме» Мердас — царь кочевников-арабов. Он назван поклонником Йездана скорее в морально-этическом плане (богобоязненный царь), чем по принадлежности к этому религиозному культу.
вернуться
77
В подлиннике слово «арабский» передано термином «тази», который, с одной стороны, может рассматриваться как относительное образование от собственного имени Таз (мифический родоначальник арабов). С другой стороны, слово тази, вероятно, иранское название арабского пограничного племени таи (таиты), распространяемое на арабов в целом. Словарные значения слова тази в языке фарси: 1) араб, арабский; 2) гончая собака.
вернуться
78
Бивересп — эпитет, восходящий к авестийским и пехлевийским источникам. «Обладатель 10 000 коней» — человек, несметно богатый табунами.
вернуться
79
Дэри — лингвистический термин, часто сопутствует термину фарси (название новоперсидского литературного языка). Фирдоуси не противопоставляет дэри и фарси, но противополагает их языку пехлеви. Следует заметить, что среди специалистов нет ясности в этом вопросе.