Шахнаме. Том 1

[ЗОХАК ВИДИТ ВО СНЕ ФЕРИДУНА]

Смотри, что наслал на Зохака Изед,
¹³³⁰ Как сорок последних надвинулось лет.
Однажды в чертоге в полуночный час
На ложе покоился царь с Эрневаз.
Приснились Зохаку три брата-бойца,
Из рода властителей три храбреца.
У младшего — взгляд и осанка царей,
А стан — молодого платана стройней.
Сверкающий пояс, в руке булава,
Коровья на той булаве голова.
Взмахнув булавой, беспощаден и яр,
¹³⁴⁰ Воитель Зохаку наносит удар,
И с недруга кожу от шеи до пят —
Срывает тот младший, воинственный брат.
И, руки связав ему этим ремнем
И путы на шею надев, за конем
Плененного он волочит по земле,
Предав поношенью, в пыли и в золе,
И с ним к Демавенду несется стрелой,
И следом — бойцов торжествующий строй...
Проснулся он, стоном его сотрясен
¹³⁵⁰ Чертог, подпираемый сотней колонн.
Во мраке вскочили красавицы с лож,
Стенаньем Зохака повергнуты в дрожь.
«О царь мой, — сказала ему Эрневаз, —
Какая беда над тобою стряслась?
Ты мирно в покое своем почивал.
Скажи, что случилось? Кто сон твой прервал?
И дивы и звери — охрана тебе,
Покорны все люди Ирана тебе,
Народы земли пред тобой склонены,
¹³⁶⁰ От рыбы владеешь ты всем до луны[89].
Какие ж тебя сновиденья могли
Встревожить? Скажи, повелитель земли».
В ответ солнцеликим промолвил Зохак:
«Сон, виденный мною, да канет во мрак.
Ведь если дойдет он до ваших ушей,
Поверите в близость кончины моей».
Зохаку сказала тогда Эрневаз:
«Не должно владыке таиться от нас.
Быть может, несчастье отгоним мы прочь,
¹³⁷⁰ Ведь каждому горю возможно помочь».
И царь им поведал зловещий свой сон, —
Как был он могучим врагом сокрушен.
Сказала красавица: «Сном пренебречь
Не должно; ищи, как себя оберечь.
Всевластия символ — твой царственный трон,
Звездою твоею весь свет озарен.
Державный твой перстень весь подданный люд,
И дивы, и звери в лесах признают[90].
Зови же из каждого края жрецов,
¹³⁸⁰ Седых звездочетов, святых мудрецов.
Поведай мобедам, что снилось тебе,
Спроси о сокрытой в потемках судьбе.
Кто жизни твоей угрожает, проверь:
Пери или див, человек или зверь[91].
Дознаешься — действовать смело начни,
Утешься, владыка, и страх отгони».
По нраву царю речи девы пришлись,
Чей лик словно месяц, чей стан — кипарис.
Мир темен был, словно воронье крыло, —
¹³⁹⁰ Вдруг светочем пламенным солнце взошло.
Сказал бы, из мрака в лазоревый свод
Блестящий топаз горделиво плывет.
Царь отдал приказ, и немедля на зов
К нему поспешила толпа мудрецов,
Стекаясь из ближних и дальних сторон.
Мобедам владыка поведал свой сон,
Велел им, подумав, ответ ему дать,
Велел знаменательный сон разгадать.
Сказал мудрецам: «Жаждет правды мой слух,
¹⁴⁰⁰ Познанья лучом озарите мой дух.
Поведайте мне о сокрытом во мгле,
О роке превратном, о благе и зле.
Когда моей жизни настанет конец?
Чьи будут мой перстень, престол и венец?
Иль эту мне тайну откроете вы,
Иль вам на плечах не сносить головы».
С губами иссохшими, с влагой в очах
Шептались мобеды, повергнуты в страх:
«Коль правду поведать решимся сейчас, — 
¹⁴¹⁰ Мы жизни бесценной лишимся сейчас.
А если дерзнем умолчать обо всем,
Мы смерть все равно на себя навлечем».
Три дня размышляли, не зная, как быть,
Никто не отважился правду открыть.
На утро четвертое вновь их созвал
Властитель и, гневом кипя, приказал:
«Мой сон истолкуйте, не то повелю
Для дерзких немедля готовить петлю!»
Поникли мобеды; дрожат, онемев,
¹⁴²⁰ Страшась распалить повелителя гнев.
В премудром и славном собрании том
Был старец правдивый, богатый умом —
Зирек по прозванью: судьбой одарен[92],
Главою был всех прорицателей он.
В нем сердце стеснилось, отвага зажглась,
Шагнул он к Зохаку, и речь полилась.
Сказал он: «Гордыню ты прочь изгони;
Для смерти рождаются все искони.
Немало блистало до жизни твоей
¹⁴³⁰ Достойных престола великих царей;
Отрад и печалей немало сочли,
Когда же их время настало — ушли.
На свете хоть башней железною стой,
Сотрет тебя небо всесильной рукой.
Низвергнуто в прах будет счастье твое,
Присвоит другой полновластье твое.
Знай, мать Феридуном его наречет.
И мир увенчает он, как небосвод.
Еще не успела родить его мать,
¹⁴⁴⁰ Не время страшиться еще и вздыхать.
Родится он, радуя матери взгляд,
Дарами, как древо плодами, богат.
Став мужем, главу вознесет до луны,
Захочет венца и престола страны,
Могучим и стройным взрастет, как платан;
Тебя булавою сразит великан
Огромной, с коровьей стальной головой,
И свяжет, и в даль повлечет за собой».
Зохак нечестивый промолвил на то:
¹⁴⁵⁰ «Ко мне он враждой воспылает за что?»
«Коль ты прозорлив, — услыхал властелин, —
Поймешь: не бывает вражды без причин.
Отец его будет тобою убит,
И жаждою мщения сын закипит.
В мир явится чудо — корова; она
В кормилицы витязю будет дана.
Убьешь и ее; враг же мстительный твой
Рогатой тебя поразит булавой[93]».
Едва до Зохака та речь донеслась,
¹⁴⁶⁰ Упал он с престола, сознанья лишась.
Гадатель тем временем выбежал вон,
Боясь, что его покарает дракон.
Тиран венценосный вновь чувства обрел
И, мрачен, воссел на державный престол.
Велел он, страшась предреченной беды,
По свету искать Феридуна следы.
Не ел и покоя не ведал Зохак,
И день для него погрузился во мрак.

[О РОЖДЕНИИ ФЕРИДУНА]

Года за годами неслышно текли,
¹⁴⁷⁰ Драконовой гибели сроки пришли.
Родился на свет Феридун. Край родной
Пришел озарить он судьбою иной.
Он стать обещал украшеньем мужей,
Взрасти кипарисов стройней и свежей.
Джемшида почила на нем благодать,
Небесный дано ему свет излучать.
Что ливень весной, долгожданным он был,
Как знанье для духа, желанным он был.
Родился при знаменьях добрых: с высот
¹⁴⁸⁰ Ему благосклонность явил небосвод.
В то время корова — краса Бермайе [94],
Не знавшая равных себе на земле, —
Павлиньей окраски, — явилась на свет:
Особый у каждой шерстинки был цвет.
Толпясь пред коровой, пленяющей взгляд,
О ней мудрецы в изумленьи твердят:
«В преданьях подобного случая нет,
Созданья такого не видывал свет».
Искал венценосец, исчадие зла,
¹⁴⁹⁰ Корову, чья слава по свету прошла.
Преследовал также дракон-властелин
Отца Феридуна, что звался Атбин[95].
Скитался гонимый в степи, без дорог,
Но пасти драконьей избегнуть не смог.
Примчался; безжалостных стражей отряд,
Когда он пустынею брел наугад.
Увидели, кинулись жертве вдогон,
Был схвачен Атбин и на смерть обречен.
Услышав об этом, разумная мать
¹⁵⁰⁰ Решилась немедля с младенцем бежать.
Скорбя о супруге, ушедшем навек,
Блуждала она. Наконец, Феранек[96]
(Так звали ее), изнемогши от мук,
Пришла, обливаясь слезами, на луг.
И видит страдалица там пред собой
Корову, слепящую взор красотой.
К хранителю луга, надежды полна,
Рыдая, тогда обратилась она.
Сказала: «Младенца сокрой моего,
¹⁵¹⁰ На время прими под защиту его.
У матери взяв, стань малютке отцом,
Волшебной коровы вскорми молоком.
Душою за это расплатится мать,
В заклад тебе жизнь я готова отдать».
И тот, кто корову чудесную пас,
Жене благородной ответил тотчас:
«Готов охранять я младенца, как раб,
Ты лучше найти пестуна не могла б».
Тут мать поднесла незнакомцу дитя
¹⁵²⁰ И, дав наставления, скрылась, грустя.
Пастух прозорливый дитя приютил,
Три года его по-отцовски растил.
Меж тем все искал их владыка-дракон,
О дивной корове молвой устрашен.
И вот, изнемогши от страха и мук,
Страдалица-мать прибежала на луг.
Сказала хранителю луга: «Изед
Мне путь указал к избавленью от бед.
Ведь сына лишиться мне — смерти равно.
¹⁵³⁰ Решусь я, и будет дитя спасено.
Покину я злого чудовища стан,
Взяв милого сына, уйду в Хиндустан.
Сыщу для него на Эльборзе приют[97];
Укроюсь от злобы, от вражеских пут».
Мать с сыном, как быстрый гонец на заре,
Как серна, помчалась к высокой горе.
На склоне гранитном громадины той
Жил муж богомольный, отшельник святой.
Беглянка промолвила, слезы струя:
¹⁵⁴⁰ «Отец мой, иранка-изгнанница я.
Благое дитя мне судьбою дано,
Народ свой возглавить ему суждено.
Он срубит зохакову голову с плеч,
Повергнет во прах его пояс и меч,
И канут тяжелые годы во тьму.
Защитою сыну ты будь моему!»
И отрока старец святой приютил,
От бед и печалей его защитил.
Меж тем не дремал обезумевший враг;
¹⁵⁵⁰ Про луг потаенный проведал Зохак.
Туда устремившись, как бешещый слон,
С чудесной коровой расправился он.
И после все стадо злодей сокрушил,
Вокруг все живое он жизни лишил.
К дворцу Феридуна помчался потом,
Но пуст оказался покинутый дом.
И в гневе бессильном он стены поджег,
Во прах он поверг опустевший чертог.

89

В подлиннике от «луны до рыбы» с непередаваемой игрой слов: мах (луна) и махи (рыба). Образ традиционный в классической литературе, означающий «от небесных высот до глубины преисподней». Луна — светило, планета первой небесной сферы; Рыба — гигантская рыба, плавающая в океане преисподней и несущая на себе быка, который, в свою очередь, служит опорой земле.

90

Перстень — на востоке эмблема власти. Возможно, что в данном контексте имеется в виду перстень Джемшида («сулейманов перстень»), находившийся во власти узурпатора-Зохака.

91

Пери (пехл. пайрик, авест. пайрикаи) — дивы женского рода, в народных представлениях добрые, хоть и коварные, обольстительной наружности. Противопоставлялись друджам (ложь, обман) — т. е. всегда злым демонам женского рода.

92

Советник Зохака. Зирек — проницательный, смышленный.

93

Речь идет о палице, увенчанной изображением коровьей головы, которую закажет себе Феридун (см. стихи 1810 и сл.).

94

Этимология этого образа не совсем ясна. В Авесте и пехлевийских источниках не встречается.

95

Атбин (Абтин) — имя потомка Джемшида, в Шахнаме — отца Феридуна. По-видимому, представляет собой искажение родового имени Athbiya (атбия), так как иначе не совпадает с генеалогией пехлевийских источников, по которой отец Феридуна — Пуртур или Пургав (в пазендском чтении арамейской идеограммы). Имя Пургав состоит из двух частей: Пур — сын, Гав — бык, корова, что позволяет допустить сопоставление с коровой, вскормившей Феридуна.

96

Феранек — имя супруги Атбина (Абтина) и матери Феридуна. По преданию, Феранек (авест. Freni) была дочерью Тахура, властителя острова, находящегося в далеком море Чин.

97

Эльборз (Эльбурс) — горная система в Иране по южному побережью Каспийского моря. Эльборз (пехл. Альбурдж, Бурдж) — восходит к авест. Berezato Hairi («высокая гора») и занимает важное место в космологических преданиях иранцев. Гора Эльборз являлась местом отдыха солнца, луны и созвездий, а также началом пути в обитель блаженства. Первоначально гора Эльборз ассоциировалась с вершинами у истоков Оксуса (Аму-Дарьи). Позднее название Эльборз, по мере общего продвижения иранцев к западу, переносилось на различные горы северного в западного Ирана, вплоть до Кавказа и Загроша.