Увидев уличную птаху, беспечно щебечущую на пыльной мостовой, Радхаур завладел ее сознанием и заставил полететь внутрь огромного дворца. С трудом разобравшись в лабиринтах темных коридоров, он в конце концов нашел искомое. Радхаур прочувствовал, что это личные покои царицы, и с привычной обреченностью понял, что опять придется сражаться за обладание необходимым. Он заставил пичугу лететь под потолком в поисках нынешней владелицы детородных членов заколдованного сына бога.
Царица присутствовала на диване — так, кажется, называется у сарацин совет высших сановников.
Дельарам была поразительно стройна. Языческий наряд был ей очень к лицу. Желтый шелковый тюрбан шел к смуглому оттенку ее кожи. Глаза блестели, как два горных озера, тонкие брови выгибались горделивыми дугами, белые зубы сверкали как жемчуг, а густые черные косы рассыпались по груди и плечам, прикрытым длинной симаррой из синего персидского шелка с вытканными по нему золотыми цветами. Ее платье было застегнуто жемчужными запонками; три верхние расстегнуты — день жаркий. На открытой шее было видно ослепительно переливающееся в лучах солнца золотое ожерелье с бриллиантовыми подвесками удивительной красоты. Страусовое перо, прикрепленное к тюрбану изумрудным аграфом, также сразу бросалось в глаза.
Царица была безусловно хороша. Полная противоположность возлюбленной Рогнеде, подкупающей своей скромностью и сдержанной красотой, эта восточная красавица воплощала в себе страсть и вожделение. Она явно знала себе цену.
Радхаур заставил птаху примоститься под потолком великолепного зала.
Перед царицей стоял на коленях старик с длинной седой козлиной бородой, в странного покроя черном с золотыми и серебряными звездами халате, в чалме с подвернутым концом. Он говорил:
— …и звезда Альк-кальб совместилась с планетой Бехрам, что в совокупности, о светлейшая, означает для вас опасность погибнуть от сердечной раны. Вам следует, о солнцеподобная, остерегаться…
— Ты говорил это нам и месяц назад, — раздраженно оборвала его царица. — Но, как видишь, мы в добром здравии!
— Но, Богоподобная…
— У нас много дел, эфенди Аль-Халиб. Предоставим слово Дамильбеку…
Радхауру стало неинтересно, план действий созревал в его голове. По дороге ко дворцу он прочувствовал мысли многих горожан и был прекрасно осведомлен о наклонностях царственной красавицы. Птаха вспорхнула со своего временного насеста и полетела прочь. В этот момент кто-то кольнул Радхаура в бок копьем, Радхаур перестал контролировать пичугу. Ее собственное сознание не успело управиться с телом, и птица с размаху врезалась в каменную стену и упала на пол бездыханная. Радхаур отметил это краем сознания и подосадовал о невинной жертве.
Он полностью переключился на окружающую его обстановку.
Разъяренный стражник заносил для удара копье.
— Замышляешь против нашей царицы, грязный франк! — услышал Радхаур.
В тот же момент Гурондоль покинул ножны, и стражник, не успев завершить свое смертоносное движение копьем, получил сокрушительный удар по шлему. Острейшее лезвие как сквозь мед прошло через тело, остановившись на уровне пупка. Брызги багровой крови попали Радхауру на лицо. Он брезгливо вытер щеку рукавом.
Надо немедленно убираться отсюда, пока не подоспели товарищи погибшего стражника. Радхаур узнал все, что было необходимо, а для выполнения созревшего плана он все равно должен был покинуть город. Ибо одна только мысль о местных банях приводила его в ужас и вызывала непреодолимую тошноту.
Беспрепятственно миновав городские ворота, Радхаур через три часа достиг берега быстрой горной реки. Свернув с дороги, он удалился подальше от нее вглубь труднопроходимого буйного кустарника. Подкрепившись скудными остатками черствых лепешек, купленных в небольшом городке, он расседлал Пассесерфа и завел его в стремительно текущие воды.
Он долго и заботливо соскребал многодневную грязь с туловища верного бессловесного друга, потом так же долго и заботливо расчесывал специальным костяным гребнем его замечательную белую гриву. Затем отремонтировал упряжь. И только после этого обратил внимание на себя.
Скинув с облегчением пропотелую грязную одежду, он с наслаждением вошел в холодную чистую воду. Зная, что от этого может зависеть его жизнь, он мылся не спеша и тщательно. Затем развязал дорожный мешок и разложил на земле свое парадное платье, одевать которое с самого начала похода ему не доводилось. Он придирчиво осмотрел его и остался удовлетворен. Воткнув в землю Гурондоль, он встал перед ним на колени и, глядя в отполированное лезвие, тщательно побрился. Затем хотел натереть себя остатками мускусного масла, но решил, что от мужчины должно пахнуть потом и силой, а благовоний во дворце и так достаточно. Он уже знал, что строптивую царицу можно покорить только грубым напором и мощью.