- Я смогу вернуться назад? - перебил Блейд чародея. Голос его был как всегда сух и спокоен, но страх начал проникать в сердце. Всегда, во всех своих смертельно опасных экспедициях (за исключением, возможно, самой первой, в Альбу) он чувствовал за спиной поддержку лорда Лейтона. Он всегда знал, что старый ученый вернет его обратно... а в последних странствиях ему помогало семейство Старины Тилли, все более совершенные модели телепортаторов, помощь которых переоценить было просто невозможно...
Чародей кивнул головой.
- Да, - произнес он. - Ровно через сутки, завтра в полдень - и только завтра в полдень - я смогу вернуть тебя обратно, благородный рыцарь...
- Меня зовут Ричард Блейд, - представился разведчик.
- ...благородный рыцарь Ричард Блейд, - повторил маг. - Но я сделаю это, только если ты спасешь мою дочь. Если завтра ты не уйдешь, ты не уйдешь никогда. Останешься в нашем мире.
"Опять шантаж, так всегда и везде, во всех мирах", - устало подумал Блейд. Но он не боялся приключений и опасностей и был готов ко всему.
Он встал с постели, босые ноги коснулись холодного камня. Непроизвольно засунул руку в просторный карман, странник неожиданно обнаружил пачку сигарет и зажигалку. Приятное открытие! Обычно в мирах иных ему приходилось обходиться без табака...
Колдун ждал его решения, но Блейд не торопился. Он закурил, с наслаждением - под удивленным взглядом чародея - выпустил несколько колец дыма, подошел к стоявшему в углу мечу, взвесил его на руке - а хорош, однако! Поставил на место и повернулся к Толерантаду.
- Твоей дочери тоже около двухсот лет? - спросил он, чтобы оттянуть ответ.
- Она... - Чародей встал и заходил по пещере, борясь с какими-то внутренними чувствами. Наконец он, видимо, решил быть откровенным с вызванным из иного мира воином. - Она не родная моя дочь. Я никогда не знал женщин - каждый должен выбирать между плотскими удовольствиями и счастьем познания. Двадцать лет назад я помогал армии царя Маварры и, с помощью моей магии, она вошла в Нагай. Страшное было зрелище... Разрушенные дома, оскверненные храмы, мертвые... много мертвых... Одни трупы остались от жителей города...
Блейд видел с каким трудом даются чародею воспоминания. Толерантад говорил медленно; видно, страшные картины прошлого стояли у мага перед глазами.
- И среди этого царства смерти я услышал крик младенца, - продолжил Толерантад. - Ей было от силы месяцев восемь - только-только оторвана от материнской груди. Она ползала среди мертвых, вся в крови... Она была голодна и испугана, она не могла найти мать... Я взял ее к себе. Она стала мне дороже всего на свете, рыцарь! Я удалился от дел и никогда с тех пор не содействовал войне. У меня есть неприступный замок в Жарре, и я уединился в нем с Веммой - так я назвал девочку - и все силы, все лучшее, что есть в моей душе, я отдал ее воспитанию. Она выросла красавицей и умницей... Тогда я стал отлучаться ненадолго из замка в поисках новых знаний. Потом она захотела посмотреть мир, я не стал возражать. И бандиты этой ненасытной самки, царицы Дельарам, захватили ее в плен! Шахрияр постоянно нуждается в рабах и пленных. Если ты не вырвешь мою дочь оттуда, самое малое, что ей грозит - это быть проданной в рабство. И моих сил не хватит, чтобы что-либо изменить. Ты - моя единственная надежда, рыцарь...
Толерантад замолчал, посмотрел на Блейда, и разведчик неожиданно для себя не смог выдержать умоляющий взгляд чародея.
У него теперь тоже была дочь. И он тоже взял ее к себе восьмимесячным младенцем... В последнем путешествии, в экспедиции в Киртан, он спас от неминуемой смерти юную девушку, отправив ее с помощью телепортатора в подземелье под Тауэром... но... но она превратилась в младенца - в смешную милую малышку, при одном виде которой у Блейда взволнованно билось сердце. Он назвал ее Анной-Марией - в память погибшей в автокатастрофе матери. Блейд вспомнил, как Дж., пользуясь своими связями, составил список достойных семей, готовых взять девочку на воспитание, как он потратил целый уик-энд, объезжая пригороды Лондона - в одном месте не устраивал сад, в другом - вид из окна или район, в третьем - возраст предполагаемых воспитателей... Наконец он нашел достойную семью, и теперь каждый выходной навещал свою дочурку, играл с ней и испытывал ранее неведомое чувства родительского счастья. Он ощущал свою ответственность за ее судьбу... он был готов отдать жизнь за свою дочь... И он должен вернуться ради нее! Во что бы то ни стало! И он должен помочь другому отцу вернуть назад своего ребенка...
Толерантад терпеливо ждал решения благородного рыцаря из иного мира, последней надежды на спасение дочери.
- Что я должен делать? - наконец произнес Блейд.
3
- Дальше мне нельзя, - сказал Толерантад, - действует заклятье.
Они стояли у расселины шириной не менее семидесяти-восьмидесяти ярдов. Глубину пропасти на взгляд оценить было трудно - может, полмили, а может, и вся миля. Пещера, где нашел себе временное пристанище чародей, находилась неподалеку в горах, в четверти часа отсюда, но Блейд вряд без колдуна нашел бы к ней дорогу.
Толерантад основательно подготовился к операции. Странник был облачен в несколько непривычный, но удобный дорожный костюм, на боку в ножнах висел длинный меч. В мешке были аккуратно уложены поистине царские, расшитые золотом и каменьями одежды. Блейд держал поводья белого коня (настоящего красавца, он знал в этом деле толк!) и слушал последние наставления чародея.
- Через пять часов ты доберешься до Шахрияра. Дорога тут одна, не заблудишься. Там себя сразу не раскрывай. При помощи амулета, что я тебе дал, вот этого, с синим камнем, переселись в мозг какой-нибудь птицы и убедись, что моя дочь все еще там и жива. Если вдруг с ней что-то случится, то тогда... Я не верю, что с нею могут сотворить зло, но если вдруг... тогда привези мне голову царицы. - Колдун многозначительно положил ладонь на рукоять меча Блейда. - Напоминаю - не вздумай вселяться в разум человека, можешь потерять свой собственный... То есть - не можешь, а сразу сойдешь с ума! В разум собаки вселяться тоже не стоит, хотя если очень понадобится, попробуй... А амулет с зеленым камнем поможет тебе ощутить мысли других. - Колдун поправил холстяную рубаху на Блейде, чтобы даже серая железная цепочка не была видна. - Это очень ценные вещи, береги их. Возможно, во всем нашем мире таких больше нет, мне они дорого стоили...
Блейд послушно кивал - мыслями он уже мчался по извилистой горной дороге.
- Ну, поезжай, и да помогут тебе Боги Очарования, - напутствовал Толерантад.
Ведя коня в поводу, странник вступил на шаткий висячий мост - лопнут видавшие виды канаты, и лететь ему вместе с конем в бездонную пропасть...
- Я буду ждать тебя здесь, когда бы ты не появился, - добавил Толерантад. - Помни: я смогу отправить тебя обратно лишь завтра в полдень. Постарайся привезти мою дочь...
- Я выполню твою просьбу, чего бы мне это не стоило, - пообещал Блейд. Он очень хотел вернуться обратно в Дорсет, он уже не проклинал лорда Лейтона и его компьютер, он с радостью хотел бы ощутить за спиной их незримое присутствие. - Я приведу твою дочь, мудрый Толерантад, либо принесу голову этой царицы... Как ее там зовут? Дельарам?
- Да, - подтвердил чародей. - Царица Дельарам, вдова царя Джавада, повелительница Шахрияра и многих других завоеванных ее войсками земель и городов.
- До встречи! - странник решительно направился к ненадежному мостику.
Ричард Блейд дружелюбно потрепал гриву белоснежного скакуна, предоставленного чародеем Толерантадом. Жеребец оказался великолепным, быстрым и выносливым, и он понимал команды с первого крика и жеста. Конь послушно остановился у городских ворот.
- Куда направляешься, ты, инородец? - грубо спросил его неопрятный стражник, с сизым набухшим носом и ужасающими мешками под глазами.
Рука сама потянулась к мечу, но Блейд усилием воли сдержал себя. К воротам подошли еще четыре стражника, выглядевших намного солиднее первого. Конечно, убить оскорбителя, дабы навек замолк поганый язык, святая обязанность любого благочестивого рыцаря, а он сейчас рыцарь. Но ни в коем случае нельзя забывать о деле, ради которого он прибыл к стенам Шахрияра. Он ясно чувствовал, что цель его путешествия - дочь старого Толерантада - рядом, совсем близко, где-то в центре этого аляповатого, кичившегося безвкусной роскошью, огромного людского муравейника.