Когда Джонатан открыл пассажирскую дверь, порыв ветра чуть не захлопнул ее снова. Он посмотрел на дверь в недоумении. На второй попытке придержал ее ногой. Над ними высились пять этажей многоквартирного дома. Запотевшие окна озарял свет телевизоров.
– Приехали? – спросил Джонатан.
– Дом, милый дом. – Баш закатил свои карие глаза. – Добро пожаловать в ад.
Пять
– Добро пожаловать в рай, моряк. Ты же Круз, верно?
«Корвет» был покрыт по меньшей мере восьмьюдесятью слоями лака. Он выглядел так, будто его погрузили в жидкое стекло кроваво-красного цвета. Круз попытался заглянуть внутрь через щель приспущенного окна.
– Меня зовут Баухаус, и я терпеть не могу находиться рядом с отребьем. – Голос вылетел через щель вместе с облаком теплого воздуха. – Ты меня понял? Залезай, пока яйца себе не отморозил.
Круз швырнул сумку Nike на пол салона и сам втиснулся на пассажирское сиденье. На резиновом коврике образовалась лужа. Его волосы намокли в теплом салоне автомобиля. Только что замерзал, и вдруг промок до нитки.
– Господь всемогущий! Малыш, придется раздобыть для тебя пальто, если ты планируешь задержаться в этой распределительной зоне подольше.
Баухаус протянул ему напудренную мягкую ладонь. Он был крупным и бледным мужчиной. Круз заметил лацканы пиджака от «Армани» под английским плащом на меховой подкладке. Возможно, на нем цветное шелковое белье.
Круз спрятал ладони в подмышках, чтобы согреться, поэтому быстро кивнул. Он уже скучал по Флориде, Рози и рубашкам для боулинга. Ему не нужны новые друзья. «Корвет» отъехал от погрузочной зоны под стук зубов Круза. Баухаус убрал отвергнутую руку и взглянул на дорогу, притворившись, что сосредоточен на вождении. В салоне автомобиля витал запах дорогого одеколона с нотами лайма и дыма.
Когда зубы Круза перестали стучать, он почувствовал пульсирующую боль в верхней губе. Тепло обострило чувства. Он топнул ногой, чтобы восстановить циркуляцию крови, и вскоре ему показалось, что по венам течет кислота. Из носа потекло. Когда он попытался прочистить горло, из носа вылезла холодная сопля. Отвратительно.
Баухаус открыл бардачок и достал бумажные носовые платки. Круз заметил стопку компакт-дисков и нечто похожее на рукоятку револьвера.
Круз шумно высморкался. Баухаус спросил:
– Ну что, наконец почувствовал себя человеком, малыш?
Избежать разговора с Баухаусом не получится. Рози сказал бы, что всё для его же блага.
– Итак, – начал Круз, – почему Чикаго? – Ему до смерти хотелось узнать ответ. – И хватит называть меня «малыш». – С тех пор как усы канули в Лету, он стал более трепетно относиться к своей мужественности.
– Прости. Начали общение не с той ноты. – Баухаус порылся в кармане плаща. С каждым его движением в воздухе разливалась новая волна запаха одеколона. У Круза защипали глаза, затем наполнились слезами. – Курнёшь?
Круз принял предложение и прикурил от автомобильного прикуривателя. После кокаина и алкоголя на борту самолета ему не хватало сладкого дыма. Это тоже своего рода теплый воздух. Сам Баухаус отказался от затяжки и вынул из нагрудного кармана хромированную фляжку, стилизованную под ар-деко.
– У меня свой способ согреться. – Он сделал глоток и усмехнулся.
Ну и весельчак этот Баухаус.
Они пронеслись мимо ярко освещенного знака «Добро пожаловать!» с метровой неоновой подписью мэра города.
Через какое-то время Баухаус вздохнул и сказал:
– Хорошо, я скажу тебе, почему Чикаго, малыш. Вернее… сэр.
Это звучало еще хуже. Внутренним взором Круз снова увидел, как Чикита падает, разбивается и меняет его жизнь навсегда.
– Был другой мальчик. Вернее, мужчина. Другой беглец по имени Джимми Макбрайд. На коньках летом катался. Очень плохой человек, хуже некуда. Сейчас сидит в тюрьме за то, что трахнул тринадцатилетнюю школьницу из Оквуда. В Оквуде серьезно относятся к Великому посту – если понимаешь, о чем я. Пить нельзя, шутить нельзя. Секс с несовершеннолетней для них страшнее каннибализма. Святоши. Им неважно, что эта крошка была обдолбанная. Джимми трахнул ее четыре раза на обеденном столе в доме ее же родителей. Мамаша и папаша вернулись к пятому акту. В итоге девочка залетела, черная булочка в духовке, понимаешь, о чем я? Ее мамаша и папаша оказались религиозными фриками. Не представляли, как отмыть драгоценную дочурку от позора, разве что в монастырь отправить после того, как она разродится. У них есть деньги, на их стороне общество, они обладают бо́льшим влиянием, чем я. Поэтому бедняга Джимми на какое-то время недоступен. Даже если я сумею его вытащить, он больше не сможет работать в Оквуде. А футбольной команде из местной школы нужен допинг, чтобы победить в этом сезоне. Благодаря этим парням я заработал на ставках пятьдесят штук. Вот купил колымагу, в которой ты сейчас едешь.