— Все хорошо, — отвечаю я.
— Тебе неудобно, — говорит он, читая меня как книгу. Он поднимает наш подлокотник и притягивает меня к себе, прижимая к своей груди. Он такой широкий и теплый, моя собственная финская печь. Его большая рука скользит вверх и вниз по моей спине, когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в голову, прислонившись к окну. — Не можешь уснуть?
Я прижимаюсь к нему носом, моя рука обвивается вокруг его талии.
— Я спала...
Он вздыхает, его рука останавливает движение.
— Опять эти сны?
— Все в порядке, — говорю я, отталкиваясь рукой от его бедра, чтобы отклониться.
Я пыталась держать свои странности при себе, но я не раз просыпалась, кутаясь в простыни или крича в панике, так что мои ребята довольно быстро поняли, что что-то не так. Ты не узнаешь решительности, пока не поживешь с тремя мужчинами, отчаянно пытающимися вылечить тебя от ночных кошмаров, вызванных беременностью. Я не могу жаловаться, если это означает, что теперь мне подают чашки с ромашковым чаем к кровати. Ежедневный массаж рук и ног также теперь является обязательным требованием. О, и на моей стороне кровати достаточно мягких одеял и подушек, чтобы впасть в спячку.
Но все это ждет меня дома, до которого все еще тысячи миль. Здесь, в воздухе, я просто должна выдержать это, как и все остальные.
Илмари вздыхает, следуя за мной, когда я сажусь на свое место. Это не может продолжаться так долго. Может быть, я просто почитаю немного.
— Тебе нужно отдохнуть, — говорит он. Я чувствую его теплое дыхание на своей щеке. Мягкий пряный запах его одеколона наполняет мои чувства, говоря мне, что я дома. Но даже его присутствия недостаточно, чтобы полностью смыть чувства, вызванные во сне.
— Я слишком взвинчена, чтобы спать, — отвечаю я.
Слишком взволнована. Слишком расстроена.
Его большая рука опускается, чтобы накрыть мой маленький бугорок. Мое сердце трепещет, даже когда я чувствую, как успокаивается мой пульс. Он здесь. Он с нами, держит нас, защищает нас. Я кладу свою руку поверх его руки, нежась в его тепле, мой большой палец рисует круги на его коже.
Знать, как этот мужчина любит этого ребенка, наблюдать, как он тает на каждом приеме у врача, – это моя новая зависимость. Когда мы впервые услышали сердцебиение, я подумала, что Джейк заплачет. Я знала. Я бы так и сделала. Мы не были готовы к Илмари. Я впервые видела, как у него затуманиваются глаза, не говоря уже о том, чтобы плакать крокодильими слезами. С уверенностью могу сказать, что моя тушь не выдержала того первого ультразвука.
И теперь режим защитника Илмари зашкаливает. Можно подумать, что я за одну ночь превратилась в яйцо Фаберже. Джейку пришлось физически удерживать Илмари, когда Морроу случайно толкнул меня локтем на лестнице при посадке на наш последний рейс. Бедный Морроу рассыпался в извинениях, пока Джейк удерживал нашего задумчивого вратаря.
— Что произошло во сне? — бормочет он, его рука мягко поглаживает взад-вперед мой животик.
Я вздыхаю, прислоняясь виском к его лбу.
— Это глупо. Это был просто сон. Или типа того, искаженное воспоминание или что-то в этом роде, — говорю я, пытаясь отмахнуться от всего этого.
— Для меня это не глупо, — отвечает он. — Я чувствую твое беспокойство. Я вижу это здесь, — говорит он, убирая руку с моего живота, чтобы провести пальцем по моему нахмуренному лбу. — Поговори со мной, Rakas. Я несу твое бремя, помнишь?
Я киваю, проглатывая толстый комок эмоций в горле.
— Это всегда одно и то же, — говорю я, не смея взглянуть на него. — Каждую ночь я подвожу их или теряю... или они убегают. Я не могу удержать. Не могу быть той, кто им нужен. Я все испорчу...
— Шшш, — бормочет он, его большой палец касается моей щеки. — Нет, любовь моя.
Черт, когда я начала плакать?
Я шмыгаю носом, моргая глазами, чтобы остановить еще больше слез.
— Ты будешь такой замечательной матерью, — говорит он, его теплое дыхание касается моей щеки. — Mun Leijona[11], я не могу дождаться, чтобы увидеть, как ты будешь заботиться об этом малыше, — добавляет он, снова кладя руку на бугорок. — Ты будешь лучшей матерью. — Говоря это, он гордо протягивает мне руку. Он целует меня в щеку, его губы мягкие, даже когда его борода щекочет.
Я наклоняюсь к нему, позволяя ритму его голоса успокоить меня.
— Ты мое бьющееся сердце, Rakas, — продолжает он. — Скоро оно расколется надвое. Эта жизнь, которую ты носишь, отнимет у тебя половину меня. Я никогда не был отцом. У меня нет примера для подражания, но я не боюсь. Мы руководствуем с любовью, да?
Я киваю, когда он наклоняется ближе, снова целуя меня.
— Я не хочу все испортить, — говорю я срывающимся голосом.
— Мы будем совершать ошибки, — торжественно отвечает он. — Но между нами четырьмя этот ребенок не будет знать ничего, кроме любви. Пусть в нем будет твое мужество и сила Калеба, непоколебимая доброта Джейка...
— И твое терпение, — добавляю я, слегка поворачиваясь к нему лицом, моя рука ложится поверх цифры 31 на его груди.
Он кивает, удерживая мой взгляд.
— Mä rakastan sua[12], — говорю я, мое сердце переполнено любовью к этому нежному мужчине.
Он берет мое лицо в ладони, нежно целует меня, его губы ласкают мои.
— Я ненавижу, что тебе снятся эти плохие сны, — бормочет он, прижимаясь своим лбом к моему. — Если бы я мог забраться в твой разум и вырвать их оттуда. Я чувствую себя беспомощным...
— Kulta...
— Я хочу, — говорит он, его голос почти рычит. — Ты моя жена. Я должен бороться с твоими страхами.
— Илмари, — вздыхаю я, целуя его в щеку. — Я так сильно люблю тебя. В твоих объятиях я не боюсь.
— Тогда никогда не покидай их, — призывает он. — Останься со мной, Rakas. Будь моей всегда.
— Всегда, — отвечаю я, снова целуя его.
Мы погружаемся друг в друга, медленно целуясь, наши языки дразнят, а губы мягко соприкасаются. Это утонченный танец. Никакой спешки. Я опускаю руки на талию, расстегиваю ремень безопасности, чтобы сдвинуть бедра и присесть к нему.
Его рука гладит мое бедро, его большой палец, как железо, когда он проводит по линии моих мышц.
— Позволь мне помочь тебе, — шепчет он мне в губы.
— Помочь? — эхом отзываюсь я, отвлекаясь, когда откидываю его капюшон назад, позволяя своим пальцам погладить его затылок.
— Ты в стрессе, — отвечает он, целуя меня в подбородок. — Беспокоишься о вещах, которые мы не можем контролировать, — добавляет он, дразня мочку моего уха. — Не можешь спать, когда ты устала. Невозможно остановить поток твоих мыслей.
Я вздыхаю, чувствуя эффект, который он оказывает на все мое тело. Тепло разливается внизу живота, расходясь по спирали, пока я не чувствую, как гудят даже кончики моих пальцев.
— Илмари, пожалуйста...
Мои слова заканчиваются на резком вдохе, когда он опускает руку вниз, чтобы обхватить меня между ног. Тепло исходит из моего центра.
— Пожалуйста, любовь моя. Позволь мне успокоить тебя.
Он хочет сделать это здесь? Сейчас?
Я уже тысячу раз думала об этом сценарии. Кто не представляет себе вступление в «клуб на высоте в милю»[13], когда ты сидишь рядом с таким прекрасным экземпляром, как мой 196 сантиметровый, бородатый викинг-муж с татуировками?
Но мы никогда ничего не пробовали. Он слишком заботливый. Мысль о том, что один из его товарищей по команде что-то увидит, услышит — это, вероятно, заставило бы его стать настоящим Кинг-Конгом и начать крушить сиденья.
Я смотрю ему в глаза.
— Илмари...