Но сейчас ему не нужен секс от меня. Ему просто нужна связь. Из всех моих парней он единственный, кто никогда не спит один. Калеб все время бродит по нашим комнатам, как кот. Даже Илмари иногда спит в отдельной комнате, когда он занят мыслями о предстоящей игре или борется со своими легкими приступами бессонницы. Но Джейк – никогда.
С того момента, как мы все сказали «да» в гостиной моего отца в Лос-Анджелесе, он был непреклонен в своем желании спать рядом со мной каждую ночь. Расписание выездов тяжелое, потому что игрокам приходится спать одним. Даже будучи законно женатым на Кеем, правила есть правила. Мы не раз нарушали это конкретное правило, но в целом стараемся быть хорошими.
Слава богу, нет правил насчет того, чтобы сидеть вместе в самолете. Так что теперь я прижимаюсь к нему, позволяя ему поправить одеяло у меня на коленях, подтягивая его, чтобы прикрыть мое плечо.
Его рука опускается, чтобы обмахнуть мой бугорок.
— Самородок в порядке?
— М-хмм, — бормочу я ему в грудь, мои глаза уже слипаются.
Он целует меня в лоб, когда я сжимаю в кулаке его толстовку. Я прижимаюсь к нему всем телом, полная решимости разделить его кожу. Я не уверена, задает ли он мне еще какие-нибудь вопросы, и сомневаюсь, что отвечаю. Я лист на ветру, уплывающий в сон без сновидений.
4. ИКЕА
Илмари
— Илмари? Ты дома?
Посейдон лает, и я резко выпрямляюсь. Мой телефон соскальзывает с груди и с грохотом падает на пол. Я оглядываю темную гостиную, мой взгляд останавливается на стеклянной стене. За окном тяжелое и низкое одеяло серых облаков. Весна во Флориде. Прохладно и дождливо, как раз то, что мне нравится.
Я вернулся домой с тренировки, когда начали падать первые капли. Когда я вошел внутрь, дом был пуст, что является редкостью. Учитывая наши разные графики, кто-то почти всегда дома. Измученный тренировкой всего тела, я открыл стеклянную дверь и упал на диван, с удовольствием слушая дождь.
Очевидно, я, должно быть, заснул.
Со стоном я перекатываюсь на бок, хватая телефон с пола. Все мое тело болит. Я становлюсь слишком старым для этого. Сезон почти закончен, и вот-вот начнутся плей-офф. Неправильно ли с моей стороны втайне надеяться, что мы не продвинемся дальше?
Я потягиваюсь и зеваю, хрустя шеей.
— Ох... прости, детка, — кричит Рэйчел из кухни, ставя сумки с покупками. Собака возбужденно пританцовывает у ее ног. — Ты спал?
— Все в порядке, — отвечаю я, проверяя время. Почти пять часов. Я спал почти два часа. За все это время никто не вернулся домой? Странно. — Где остальные?
Она занята перемещением по кухне, открывая и закрывая шкафы.
— Эмм... Я думаю, они собирались встретиться с Нови и Морроу, чтобы быстро перекусить.
Я встаю с дивана, делая еще одну растяжку. Каждая мышца напряжена. После ужина я посижу в сауне. Может быть, мне удастся убедить Джейка сделать мне массаж сегодня вечером. Он чертовски хорош в этом. Но он всегда требует в качестве оплаты ряд услуг. В прошлый раз он заставил меня неделю выгуливать собаку.
— У тебя есть какие-нибудь планы на вечер? — спрашивает Рэйчел.
Я обхожу диван и направляюсь на кухню, останавливаясь, чтобы взглянуть на свою жену сбоку. Длинные каштановые волосы Рэйчел рассыпаются по спине, когда она приподнимается на цыпочки, дотягиваясь до верхней полки шкафа. Ее беременный живот прижимается к столешнице, и она морщится.
— Позволь мне, — говорю я, бросаясь к ней. Собака убегает с моего пути.
— Последний, — отвечает она с улыбкой, протягивая мне стакан.
Я иду, чтобы взять его, но она удерживает, наши пальцы соприкасаются, когда она притягивает меня к себе. Наши губы соприкасаются в быстром поцелуе. Становясь рядом с ней, я легко ставлю стакан на полку.
— Послушай, поскольку ты такой сильный и тааак хорош в том, чтобы быть полезным...
Я делаю паузу, оглядываясь через плечо. У нее этот взгляд. Взгляд, который у нее появляется, когда она собирается попросить меня сделать что-то, чего, как она знает, я не хочу делать. Это в равной степени умоляющее и соблазнительное, как будто она будет умолять меня трахнуть ее, а потом я буду тем, кто поблагодарит ее.
— Чего ты хочешь? — спрашиваю я, в моем тоне слышится упрямство. Я ничего не могу с собой поделать. Она говорит, что это потому, что я Овен. Я уверен, что это потому, что я финн.
Она подходит ближе, устанавливая контакт. Ее руки гладят мои предплечья, большой палец касается того места, где на моей коже вытатуировано ее имя. Ее округлый живот, отяжелевший от нашего ребенка, прижимается к моему бедру. Я стону, борясь с ее притяжением. Но это безнадежно. Она – морская сирена, а я – ее усталый моряк, обреченный разбиться о ее скалы.
— Мне нужна твоя помощь, — говорит она, ее голос звучит соблазнительным шепотом. — Я не могу сделать это сама. Не в таком состоянии, — добавляет она, проводя рукой по животу.
Мои чувства наполняются ее запахом, ощущением ее, магнетическим притяжением, которое я все еще ощущаю каждый раз, когда она рядом. Она борется нечестно. Я осторожно высвобождаю свои руки из ее хватки.
— Просто скажи мне, Rakas.
С ухмылкой она перестает изображать сирену, ее голос возвращается к норме.
— Мне нужно, чтобы ты сходил со мной в ИКЕА.
Мое возбуждение опускается, как свинцовый шарик.
— Блять. Сегодня?
— Давай, — смеется она, кладя руки мне на плечи. — Это будет не так уж плохо. Туда и обратно. Мне просто нужно подобрать книжный шкаф для детской. И если ты не хочешь, чтобы я поднимала тяжелые коробки...
— Нет, — рычу я. — Моя жена на восьмом месяце беременности не будет поднимать книжные шкафы. Я думал, у нас уже был один, — добавляю я. Это не вопрос. Я знаю, что у нас есть книжный шкаф в детской. Я собрал его.
— Да, но ты видел, как сложены все книги? Клянусь, если Тесс купит нам еще одну, мы могли бы открыть нашу собственную библиотеку.
— Если ты скажешь мне, чего ты хочешь, я пойду и принесу это, — говорю я, поглаживая руками ее бока. — Тебе нет необходимости идти. Оставайся здесь и отдыхай.
Она отстраняется, надув губы.
— Но я хочу пойти. Это тебе не нравится ИКЕА.
— Там слишком много людей, — рассуждаю я. — И проходы слишком узкие. И в прошлый раз этот негодяй врезался своей тележкой тебе в лодыжку. — В моей голове всплывает воспоминание о том, как она кричала от боли. Она уронила свою содовую на пол, и нам пришлось искать сотрудника, чтобы сходить за шваброй.
Она смеется, отмахиваясь от меня.
— Да, это было чертовски больно. Но это было один раз. Я очень сомневаюсь, что этот ребенок будет там снова. И если это так, я позволю тебе ударить его по голове, хорошо?
Я ворчу, зная, что она не это имела в виду. Она никогда не позволяет мне совершать насилие от ее имени.
— Кроме того, ты знаешь, как сильно мы все любим их маленькие шоколадные печеньки, — поддразнивает она. Затем она наклоняется, проводя мягким пальцем по моей переносице. — И если ты будешь хорош... и ни разу не пожалуешься на толпу... — Она приподнимается на цыпочки и шепчет мне на ухо: — Я куплю тебе банку брусничного джема.
Я ухмыляюсь.
— Ты играешь нечестно.
— У меня три супер конкурентных мужа, — отвечает она, пожимая плечами. — Я играю на победу. Принеси мне кофе, пока я хожу по магазинам, а я намажу немного этого джема на свои соски, когда мы вернемся домой, и дам тебе слизать его.
Теперь мы оба смеемся, когда я качаю головой.
— Черт, — говорю я, зная, что мои планы на вечер были составлены за меня. — Я люблю тебя. Даже когда ты манипулируешь мной с помощью своих женских уловок. Особенно тогда, — добавляю для пущей убедительности.